Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции

Атмосфера нереального

Мы уже приводили детальное описание "раненых людей" Южной Африки и доисторической Европы в пятой главе этой книге. В целом про эти образы можно сказать следующее: они нередко обладают териантропическими чертами, напоминая о галлюцинаторном превращении в духов животных — превращении, столь характерном для измененных состояний сознания. Еще одной отличительной чертой этих существ можно счесть то обстоятельство, что тела их, как у св. Себастьяна древности, пронзены бесчисленными стрелами и копьями.

Изображение людей в процессе их превращения в животных не позволяет интерпретировать подобные сцены излишне прямолинейно

Териантропические черты этих фигур предостерегают нас от любой излишне реалистической интерпретации всей сцены (наказание, раны, полученные в сражении, и т. п.). Люди, живущие в обычном мире, не могут превратиться в бизона, подобно раненому человеку из пещеры Габиллу.

Не могут они и трансформироваться в слона — как один из раненых людей Южно-Африканского региона, а то и вовсе в неизвестное науке животное (стандартные тексты обычно описывают раненого человека из Пеш-Мерль как существо "с круглой головой, заканчивающейся неким подобием морды или клюва") [291]. Подобные качества придают этим образам налет сверхъестественности, который еще более усиливается благодаря укороченным конечностям, а также расположению этих фигур в пространстве. Мы уже говорили о том, что они словно бы парят в воздухе, не соотносясь ни с одной из сторон света.

И потому, что бы ни означали эти фигуры, совершенно очевидно, что мы имеем дело не просто с "реалистическим" изображением процедуры наказания (на мысль о котором наводит все тот же образ св. Себастьяна). Напротив, поскольку все прочие составляющие носят абсолютно нереалистический характер, нет никаких оснований предполагать, что эти стрелы и копья хоть сколько-нибудь реальны.

Но если это не обычные стрелы и копья, то что же тогда?

Совершенно очевидно, что образы раненых людей не имеют ничего общего с "реалистическим" изображением процесса наказания

Подавляющее большинство исследователей склоняется в данном случае к мысли о черной магии. В частности, многие высказывали догадку, что эти рисунки были сделаны и "пронзены в ритуальном порядке до начала настоящей битвы между соперничающими племенами" [292]. Другие же, напротив, утверждают, что эти образы "призваны не столько обеспечить победу над противниками, сколько изгнать злых демонов" [293]. Один ученый рассуждает о "практике магической смерти" [294]. Другой пишет о "la magie de la destruction" [295]. И все эти противоречивые суждения являются не более чем догадкой, поскольку мы не знаем, да и не можем знать ничего о том, что так или иначе связано с магической практикой каменного века.