|
— Да здесь, в подвале, — ответила старушка, — но ее что-то давно не видать. И детишек ее тоже что-то не видать. Может быть, уехали они все куда-то... По скользкой мокрой лестнице доктор Снегирев спустился в подвал. Там он обнаружил полуоткрытую дверь. Перешагнув через порог, вошел в сырое полутемное помещение. На кровати, покрытой какими-то тряпками, лежала исхудавшая женщина — очень бледная, со скорбным лицом. А рядом с ней лежал трехлетний мальчик. Он был без сознания, метался в жару. — Вам кого? — удивленно спросила женщина слабым, едва слышным голосом. — Как вы попали сюда? — Я — доктор. Вот приехал к вам и, буду лечить вас. — Но кто же сказал вам о наших болезнях? Ведь у меня никого нет, кто мог бы позаботиться о нас. Никто не знает про наши страдания. — Как — кто сказал? — удивился, в свою очередь, Снегирев. — Да ваша дочь и сказала. Она приходила ко мне в ситцевом платье с голубыми цветами. Глаза больной широко открылись. А Снегирев продолжал говорить: — Ваша дочка так любит вас, что упросила меня приехать к вам, хотя обычно я к больным не езжу. Она написала и ваш адрес. Вот бумажка с записью. — Доктор, — чуть слышно сказала больная, — посмотрите там, в углу, за занавеской... Кто там лежит, посмотрите... Ведь это лежит моя дочурка. Вот уже двое суток прошло, как она скончалась. Снегирев, отодвинув занавеску, буквально оторопел. На скамье лежала там та самая девочка, что час тому назад побывала у него. Она была в ситцевом, местами рваном платье с голубыми цветами, а тонкая косица, перевязанная пожелтевшей ленточкой, свисала со скамьи до пола. Эта история получила в свое время чрезвычайно широкую огласку в медицинских кругах Москвы. Она бурно обсуждалась во всех больницах города. «НЕХОРОШИЙ ДОМ» «Борли Ректори» — так называлось двухэтажное кирпичное здание, построенное в Англии в середине прошлого века на фундаменте старинного бенедиктинского монастыря. По неизвестным нам с вами причинам очень долгое время никто в этом доме не жил. Лишь в двадцатых годах нашего века в «Борли Ректори», купленном местной церковью, появился первый жилец — преподобный Балл, который вскоре умер. В доме поселился его сын, тоже священник, которого звали Генри и который вскоре тоже умер... В октябре 1928 года въехал в дом новый священник по фамилии Смит, занявший освободившееся место покойного в здешнем приходе. Спустя девять месяцев семейство Смитов в полном составе сбежало из «нехорошего дома», где постоянно раздавались громкие таинственные стуки в стенах, а по ночам нередко слышались душераздирающие стоны, тоже исходившие как бы из стен. — 242 —
|