|
разыграл сценку, за которую похвалил бы его сам Станиславский. Сценарий "Ах, как сладко мне спалось!" был разыгран с потрясающей убедительностью. Широко зевая, потягиваясь, почесываясь, обнюхивая кустики, тихо и радостно мурлыча в промежутках между очередными зевками и потягиваниями, сонно тряся головой, как бы отгоняя остатки долгих сладких сновидений, наш красавец дошел до моего мужа и, улегшись на спину, стал перед ним выкатываться, демонстрируя полное доверие, зиждящееся на абсолютной непричастности к трагедии, разыгравшейся 15 минут назад. И пострадавший дрогнул. Чувство справедливости в нем всегда было сильнее гнева. Зянька это, иидимо, знал не хуже меня. Молча взяв кота на руки, муж вошел в дом со словами: "Мать, требуется следствие! Есть версия, что меня порвал чужой кот. А у нашего, похоже, есть алиби". Меня Зянькино алиби не убеждало. Мне луна в глаза не светила (версия, выдвинутая мужем во время следствия), я смотрела на все сверху и освещенных ее светом мужа, Зяньку и пришлого бандита разглядела очень хорошо. К тому же я видела то, что не видел мой супруг: как шмыгнул хитрый котишка в подвал. Муж смотрел ему в глаза, тыкал в нос перевязанной и еще плохо отмытой от крови рукой и с растущим с каждым разом сомнением спрашивал: "Это ты сделал?" А кот жалостливо вылизывал раненую руку, мурлыкал и преданно таращился на хозяина... "Оправдан!" - вынес вердикт муж. А я... промолчала. Он ушел всерьез заниматься своей раной, так как наскоро наложенная повязка уже намокла, а я села около кота и сказала: "А я ведь все видела. Ты подлый, лживый и хитрый негодяй!" Он попятился и нырнул под стол. Оттуда в ответ на мои упреки стали доноситься странные звуки, чем-то напоминающие мяуканье, но как будто прерываемые с большой частотой. Такой звук мог бы возникнуть,- если бы мяукающего кота трясли, держа — 112 —
|