|
Это был весьма раскованный в обращении со взрослыми подросток. Сразу по моём приходе он занялся мною. Прошло минут десять-двенадцать. Мальчик вышел из комнаты, отсутствовал минуты три. Вошёл со словами: «Дядя Игорь, кажется, и вам записка пришла!» Пошёл в прихожую, я за ним. Под дверью лежал скомканный лист бумаги. Мальчик вручил его мне. На нём оказались начертанные печатными буквами непечатные угрозы в мой адрес, подписанные словом «магия». В самом-самом общем виде они звучали примерно так: «Если ты, такой-сякой, этакий и разэтакий, будешь помогать этим своим таким-растаким физикам, то я сбрею твои любимые сякие-растакие усы!» Ничего себе перспектива! Рис. 31. Результаты огневого полтергейста на ул. Молдагуловой в Москве, послужившие основанием для возбуждения уголовного дела по части 2 статьи 149 УК РСФСР. Мои уже умудрённые коллеги и не пытались узнать, что там написано. Они, скромно потупив глаза, сидели в стороне, милосердно делая вид, что не обращают на меня никакого внимания. Я спрятал неприличную записку в бумажник. В то время все причастные к этому делу — и исследователи, и соседи, и знакомые потерпевших, следственные и милицейские работники — не сомневались, что записки изготавливает и подбрасывает сам мальчик. Было, правда, несколько смущавших меня моментов, которые я тут же «объяснил»: некоторые записки по прочтении возгорались (они могли быть пропитаны самовоспламеняющимся составом), иногда сразу появлялось слишком много записок (но они могли быть заготовлены заранее), бывало, что в записке называлось неизвестное мальчику имя впервые пришедшего человека (но это ещё надо доказать!) и пр. Я полагал, что грубый до неприличия тон записок — следствие известной раскованности подростка, но его мама со слезами уверяла меня, что при всей его «раскованности» такое на него никогда не находило… Тем же вечером случилось происшествие, почти убедившее меня в том, что записки сознательно пишет и подбрасывает сам мальчик. Вскоре после моего прибытия в квартиру пришёл юрист — бывший следователь с большим стажем. Он стал незаметно наблюдать за мальчиком. Где-то в одиннадцать часов вечера в комнате, где я был, вдруг возникла какая-то заваруха: бывший следователь — обернувшись, увидел я, — пытается разжать у подростка кулак! Ему это удалось не без труда. В кулаке была зажата очередная записка такого же неприличного, угрожающего содержания. Бывший следователь пояснил, что видел, как подросток зашёл на кухню, вырвал листок из блокнота, закрылся в туалете, вышел. На голову мальчика в тот вечер зачем-то была надета спортивная шапочка. Мальчик вошёл в круг людей, как бы почесал рукой лоб — при этом он залез рукой под шапочку и взял записку в руки — и был тут же пойман! — 92 —
|