|
У курмышских следователей и у Курмышского уездного суда было достаточно сложное положение. С одной стороны — доказано, что стучать и бросаться камнями, лаптями и прочим Настасья не могла. С другой — всё это ведь было же! И не к кому обратиться за консультацией, как это 175 лет спустя сделал московский следователь И.А.Баринов, обратившись в Комитет «Биоэнергоинформатика», где подтвердили, что да, такое бывает и называется это полтергейст. А тогда ещё дело осложнялось общим неприятием случившегося. Командно-административные круги того времени обладали значительным иммунитетом к тому, чтобы признать случившееся реальным фактом. А событие между тем стало для курмышан предметом самой широкой гласности. К тому же всё происходило в избе, стоявшей напротив городской думы. В доме Раздьяконовой, видимо, побывали не только мещанин Максим Малюгин и Михаил Поляков «со товарищами, всего 12 человек», но и многие другие курмышане. И не случайно дело по этому следствию было взято губернаторским чиновником без возврата. Тот факт, что само событие и связанное с ним судебное разбирательство сохранились в памяти курмышан по крайней мере до 1874 года, также говорит о многом. Поэтому суду надо было принять крайне взвешенное решение. И, похоже, суд с честью вышел из этого испытания, приняв решение, которое удовлетворило всех: предать дело суду Божьему. Нельзя же было всерьёз списывать на проделки нечистой силы! Начальство за это по головке не погладит. Но нельзя и наказывать невиновную Настасью. Решили, с оглядкой на, начальство, оставить её «в сильном подозрении». Но ведь кто-то же должен был стучать в стены, бросать камни, кирпичи и прочее! Если не Настасья и не нечистая сила, то кто же? Выход был найден поистине блистательный: «всё сие относится к хитрым предприятиям злонамеренных людей, к нерасторопности и слабости полицейского надзора». Не пойман — не вор. Нашли-таки стрелочника… А у Куроптева к этой истории более сдержанное отношение. Он считал, что Настасья, с целью освободиться от крепостной кабалы, «так искусно вела своё дело, что возбудила следствие о чёрте, живущее в памяти у курмышан до сих пор со значительными преувеличениями». Слова эти были написаны в 1874 году, то есть ровно через 60 лет после судебного процесса. В отличие от суда, Куроптев нисколько не сомневался в виновности Настасьи, которая, по его мнению, сумела обвести вокруг пальца и следствие, и суд, и всех курмышан, до сих пор заинтригованных давним «следствием о чёрте». Последнее расценивается Куроптевым «как подтверждение неразвитости» курмышан. — 76 —
|