|
Вдобавок "птица" совсем не двигала крыльями! Закрыть колпак? Это не поможет – ведь клюв легко пробил дюралевую пластину шлема. С трудом расстегнул кобуру, вытащил пистолет, снял с предохранителя (патрон был в стволе). Монстр продолжал стремительный полет, постепенно приближаясь к кабине. Выстрелил трижды – от крыла и туловища "птицы" полетели искры, но видимых повреждений не было. Сунул пистолет в кобуру и сорвал "Харрикейн" в резкое пике. Тварь, отброшенная ударами пуль, с трудом выдерживала скорость и пока не нападала. На минимальной высоте вывел самолет из пике. Зловещая "птица" исчезла. Немного отвернув, увидел на поверхности моря фонтан брызг там, где она врезалась в воду. Сделал круг, чтобы увидеть проклятое судно. Но его не было! Поверхность моря была совершенно чистой, пустой на много миль вокруг! Куда оно девалось? Нырнуло? Теперь я был готов предположить что угодно… Прибавил скорость, набирая высоту. Радио ожило, и я сообщил на базу, что возвращаюсь. Благо время поиска истекало, а горючее вот–вот могло кончиться. По возвращении попросил механиков проверить мотор и оружие. Конечно, все было в полном порядке. Радиооператор бормотал что?то о "внеплановой магнитной буре", но обещал проверить "Бендикс". Продырявленный шлем бросил за борт, подлетая к берегу. Потом пожалел об этом. В рапорте я не стал упоминать ни о необычном парусновесельном судне, ни о птице, ни об отказе оружия и мотора. Мне не хотелось, чтобы меня отстранили от полетов, а то и отправили на психиатрическую экспертизу. Через неделю не вернулся из такого же полета Финней Кларк. Он сообщил на базу, что атакует вражеское парусное судно. Затем связь прервалась. Самолеты, посланные в квадрат, не обнаружили ничего, кроме масляного пятна на воде. Рыбаки, возвратившиеся в порт к вечеру, сообщили, что видели самолет, упавший в воду. Через три дня водолазы из Александрии обнаружили на дне изуродованный "Харрикейн" и извлекли тело Кларка. По медицинскому заключению, "смерть наступила от осколочного ранения черепа с повреждением мозга", хотя самого осколка в ране не было. Я?то знал, какой это был "осколок". Значит, и он повстречался с дьявольским кораблем. Но что изменилось бы, если бы я все?таки рассказал о том, как это происходило со мной? Никто не поверил бы. Чувство вины преследовало меня все последующие годы. Но я не настолько был близок с Финнеем Кларком, чтобы надеяться на его корректность, если бы поделился с ним этой неправдоподобной историей. Скорее всего, он сразу доложил бы командованию, что я "тронулся". — 238 —
|