|
Однажды, когда Коклес принимал у себя друга, слуга доложил о неожиданном визите: это был Люк Гаурик, один из знаменитых экспертов в области астрологии. Что же могло понадобиться этому представителю церкви, известному астроному–астрологу, научные трактаты которого имелись в библиотеках пап, королей и знатных сеньоров, для которых он составлял предсказания чрезвычайной важности? Когда слуга доложил о приходе такой важной персоны, Бартоломео задрожал от волнения и радости… Он почтительно склонился перед епископом Чивита Дюкале, для которого карта звездного неба была проста, как детская игрушка. – Не удивляйтесь моему приходу, Коклес. Ваша книга совершенна, она добавляет к моим знаниям сведения по хиромантии, которые я по большей части не учитывал. Я составлял гороскопы сильных мира сего, но не могу составить свой: я не знаю час и место своей смерти. Посмотрите на мои руки, пожалуйста, и будьте откровенны! Коклес внимательно рассмотрел линии, пересечения, черточки и точки на руках гостя и сказал: – Монсеньор, вам предстоит вскоре подвергнуться вопиющей несправедливости. Вы не сможете ее избежать, но, к счастью, она не будет стоить вам жизни. – Не могли бы вы сделать ваше предсказание более точным? – Нет. Линии позволяют мне только открыть то, что с вами произойдет. Монсеньор, вы выйдете живым из этой опасной ситуации, но она здесь, очень отчетливая и близкая… Люк Гаурик ушел в отставку, мучимый тревожными мыслями. Кто же может ему угрожать? Знатных вельмож, обращавшихся к его услугам, было так много, что он не мог догадаться, кто же будет его палачом. Он не догадывался, что Джованни Бентивольо, властитель Болоньи (сын Ганнибала Бентивольо, умершего от руки убийцы во время праздника), вынашивал темные замыслы. Среди придворных Джованни II были такие приверженцы астрологии, которые скептически относились к предсказаниям Люка Гаурика. Однажды один из этих придворных при встрече сказал ему шутя: – Мессир, знаете ли вы, что говорит о вас Люк Гаурик? Заинтересованный и удивленный Бентивольо увлек болтуна вверх по лестнице, заставил пройти бесконечными коридорами роскошного дворца, где двустворчатые коринфские окна пропускали свет, смягченный разноцветными витражами, через висячие сады и лоджии в потайные комнаты, которые хозяин дворца выбрал для разговора из двухсот сорока четырех покоев. С последнего этажа этого здания, из крытой галереи с бойницами, открывался живописнейший вид. Перепуганный придворный думал, что его последний час вот‑вот пробьет в башне дворца. Джованни II усадил его на каменную скамью и приободрил: — 190 —
|