|
Неуютно, даже скверно делается на душе, когда размышляешь над всеми этими вещами, более чем грустными с позиций всякого трезво мыслящего человека. Нашему сознанию претит сама даже мысль о том, что любой поступок, любое дело каждого — понимаете, каждого! — человека предрешены. Всякий его шаг, даже порыв к шагу просчитан загодя, внесён в некий "всемирный компьютер" как бит информации об уже состоявшемся факте жизни. Что же получается? Человек, стало быть, лишь исполняет как робот приказы, неслышно посылаемые ему из всемирного запредельного командного центра? И свободы воли не существует? Духовные искания, научные поиски, войны и эпидемии, авиакатастрофы и результаты футбольных матчей, подпольная деятельность мафий и стихийные бедствия... Всё задано?! И ты, человек, мечешься по лабиринтам жизни, совершая те или иные поступки якобы по собственной воле и нимало не подозревая о том, что на самом деле тебя ведёт по этому лабиринту Некто или Нечто? Любое проявление твоей якобы "свободной" воли предрешено заранее? Вот я сижу сейчас, попыхивая сигаретой, на кухне моей крохотной квартирки на дальней окраине Москвы. Перо в руке мерно скользит по бумаге. Хочу — пишу "скользит по бумаге". Хочу — пишу "скользит по листу бумаги". А ведь получается, что это не я хочу, а за меня хотят, за меня решают, водят мною. "По бумаге" или же "по листу бумаги" ... Не всё ли равно? Нет, не всё равно. Выходит, что, как бы я ни написал, в результате будет написано то, что уже заложено в память вселенского суперкомпьютера. А, значит, даже этот совершеннейший пустячок из личной жизни А.Приймы, вздорнейший из вздорных, мельчайший из мельчайших, был заранее учтён Хозяином компьютера и вписан им же в мировую историю. Выть от такого хочется, право же. Зачем же я тогда живу, строю планы, питаю какие-то туманные надежды, провожу какие-то нехитрые эксперименты — зачем всё это, ежели свободы воли не существует и в помине? Она — полностью иллюзорна, а всё в мире задано. Всё это звучит, сам понимаю, на мотив похоронного марша Шопена, заупокойного плача по свободе воли. Нет ли, возникает резонный вопрос, какой-нибудь щелочки в непрошибаемой, казалось бы, стене будущего, загодя возведённой неведомым загадочным строителем перед каждым буквально человеком? Такая щелочка есть. Она — в третьем предсказании Пушкину. Точнее говоря, в его вступительной части: — Может быть, вы проживёте долго, но... Судьба великого русского поэта на сакраментальном "но" как раз-таки и споткнулась. Пушкин погиб в предсказанный ему год. — 32 —
|