Сейчас, в применении к астрономии, такие рассмотрения – не больше, чем академические, поскольку на предыдущих страницах продемонстрировано, что физические принципы, развитые из постулатов, определяющих вселенную движения, способны иметь дело во всем диапазоном астрономических феноменов. Многие ученые предвидели последовательное применение научных методов и техник к решению проблем некоторых ненаучных ветвей мышления, долгое время барахтавшихся в путанице и противоречии. Прежде чем прийти к чему-то такого вида, очевидно, самой научной профессии потребуется вернуться к традиционным методам и техникам, ответственным за достижения. Черные дыры, кварки, Большой Взрыв и тому подобные фантазии – это продукты, публикующиеся в СМИ в качестве плодов научного исследования. И от обычного человека нельзя ожидать осознания того, что замечательные достижения науки за последние несколько столетий сделаны не полетами фантазии, а скрупулезным следованием традиционным методам науки в решении одной проблемы за другой, проверкой каждого полученного ответа и построением прочной и устойчивой структуры теории, кирпичик за кирпичиком. Например, если бы наука применялась к экономике, последняя не стала бы такой медлительной, осторожной и трудоемкой. В экономике уже слишком много экономических эквивалентов черной дыры.

Глава 29

Несуществующая вселенная

Глава 28 завершает описание нового вида астрономических феноменов, полученное из развития теории вселенной движения, выполненного до сих пор. Прежде чем начать рассмотрение другого аспекта физической вселенной в последних двух главах, будет уместно бросить еще один взгляд на вселенную, которую заменяет новое развитие, – несуществующую вселенную теоретиков с богатым воображением, играющим такую важную роль в современной физике и астрономии. Несуществующие сущности и феномены, составляющие фантомную вселенную, детально обсуждались на предыдущих страницах, но поскольку обсуждение растянулось на три тома, было бы полезно краткое повторение, сводящее воедино все основные астрономические положения так, чтобы осознавались связи между ними. Также чтобы полностью оценивалась степень сферы фантазии, выросшей внутри границ научных дисциплин.

Конструкция искусно сплетенной паутины из нитей воображения была бы невозможна в прозаической и консервативной науке Галилея и Ньютона. Но когда прогресс в экспериментальной и наблюдательной сфере вывел эмпирическое знание за рамки теорий Ньютона и подорвал их авторитет, Эйнштейну удалось добиться признания его точки зрения, что все выдающиеся предшественники ошибались, считая, что “базовые концепции и законы физики выводятся из эксперимента, посредством абстракции, логического процесса”.[302] Общее непротивление его сентенции, что “аксиоматическая основа теоретической физики не может выводиться из опыта, а должна быть свободным изобретением”, распахнуло врата для свободного и неограниченного разгула воображения. А затем Бор выдвинул идею изобретения новых физических законов для использования в тех сферах, где имелись проблемы в применении установленных законов и принципов. Эйнштейн ввел концепцию гибких величин, Гейзенберг провозгласил принцип неопределенности в целях узаконивания расхождений; и вскоре эра научного изобретательства развернулась во всей своей красе.