|
Современная нейрохимия дает описанным экспериментам более простое объяснение. Адаптация к свету или темноте связана с работой структур мозга, управляющих суточным ритмом активности, и зависит от содержания в крови продуцируемых этими структурами нейрогормонов, способных прямо или косвенно воздействовать на гладкую мускулатуру. В частности, у человека эти функции выполняет шишковидная железа, вырабатывающая нейрогормон ме-латонин. В свою очередь, запахи, определяемые людьми как «яркие», должны обладать неспецифическим возбуждающим действием на нервную систему, также приводя к изменению содержания в крови мелатонина или других нейрогормонов. Так, например, запах нашатырного спирта, несомненно, покажется человеку «ярким», но это вовсе не значит, что он воспринимает его в зрительной модальности — разве что, вдохнув слишком сильно, почувствует, что у Синестезия 243 зии, явно связанные с эстетикой и поэтической метафорой, как возвращение к подобного рода примитивной матрице, или же напротив, они представляют собой непосредственные отражения иерархической интеграции модальностей восприятия, которое, возможно, также повторно утилизирует такую общую матрицу, но только в качестве части гораздо более сложного взаимного перетекания между модально-специфичными паттернами? Чарльз Осгуд (Osgood, Suci, and Tannenbaum, 1957; Osgood, 1964), испытавший влияние более ранней классификационной работы Хартшорна (Hartshorne, 1934) предполагал, что и «простые» синестезии и, по существу, аналогичные им межмодальные сопоставления у испытуемых, не способных к синестезии, основываются на трех фундаментальных размерностях, общих для всех чувств — яркости-темноте, интенсивности и активности-пассивности. Эти размерности он понимал в качестве двигательных и основанных на аффекте. Позднее они стали размерностями его «семантического дифференциала» — оценки, потенции и активности как категорий, лежащих в основе всякого коннотативного или аффективного значения. Он указывал на сходство между этими семантическими размерностями и ранее предложенной Вундтом трехмерной классификацией эмоций в терминах приятности, напряжения и возбуждения. При этом Осгуд, в своем подходе, оказавшем значительное влияние на Лоуренса Маркса (Marks, 1978), тщательно отделял коннотатив-ное или аффективное значение от более понятийного, означающего мышления. Именно это разделение Арнхейм, Лакофф и Джонсон (Arnheim, 1969; Lakoff, 1987; Johnson, 1987) впоследствии заменили своим собственным представлением об абстрактной, образной и синестетической основе всякого мышления (глава 8). Однако Осгуд считал синестезии чисто коннотативными выражениями эмоции, связанными с системой двигательного реагирования, а не с мо- — 168 —
|