[Предложение Синнетту о написании книги]Но я думаю, сейчас пора обратиться к менее трансцендентным и, как вы сказали бы, менее мрачным и более мирским делам. Здесь вы, несомненно, значительно больше «дома». Ваши опыт, образование, интеллект, ваше знание внешнего мира, короче, совокупность всего этого поможет вам осуществить задачу, за которую вы взялись. Ибо они ставят вас на бесконечно более высокую ступень, по сравнению со мною, в отношении того, чтобы написать книгу, нужную вашему Обществу. Хотя интерес, который я проявляю к ней, может удивить некоторых, способных возразить мне и моим коллегам и заметить, что наше «хваленое возвышение над стадом обывателей» (слова нашего друга мистера Хьюма), над интересами и страстями обычного человечества должно восставать против уделения внимания каким-то концепциям заурядных житейских дел, я все же признаюсь, что настолько же заинтересован в этой книге и ее успехе, насколько и в жизненном успехе ее будущего автора. [Душевные качества и переживания Махатм; свойственные им чувства и привязанности]Надеюсь, что хотя бы вы поймете, что мы (или большинство из нас) далеко не бессердечные, морально высохшие мумии, какими нас кто-то мог бы представить. Меджнур[80]очень хорош на своем месте, как идеальный герой увлекательного и во многих отношениях правдивого сюжета. Все же, поверьте мне, немногие из нас захотели бы играть в жизни роль засушенной фиалки, заложенной между листами тома эпической поэзии. Мы можем быть не совсем «парнями» (если цитировать непочтительное выражение Олькотта при упоминании о нас), однако ни один из нас, к какой бы степени он ни принадлежал, не похож на сурового героя романа Бульвера. Легкость наблюдений, обеспеченная некоторым из нас нашими условиями, конечно, дает более выраженную и беспристрастную и более широко распространенную человечность, ибо, отвечая А. Эддисону, мы можем справедливо утверждать, что «дело магии – очеловечить наши природы состраданием» ко всему человеческому роду, как и ко всем существам, вместо того чтобы ограничивать наше расположение одной избранной расой. Однако немногие из нас (за исключением тех, которые достигли конечного отвержения, Мокши •) в состоянии настолько освободиться от влияния наших земных связей, чтобы быть нечувствительными в различной степени к высшим радостям, эмоциям и интересам обычного человечества. До тех пор пока конечное освобождение не поглощает Эго [3 ], оно должно осознавать чистейшие симпатии, вызванные эстетическими воздействиями высокого искусства; его наиболее нежные струны должны отвечать на призыв наиболее святых и благородных – привязанностей. Конечно, чем ближе к освобождению, тем менее это так; в конце концов все – человеческие личные чувства, кровные узы, дружба, патриотизм и расовое предпочтение, – все это исчезнет, чтобы слиться в одно общее чувство, святое, единое и вечное – Любовь, Безмерную Любовь к человечеству как к Целому . Ибо человечество есть великий Сирота, единственный лишенный наследства на этой Земле, мой друг! И долг каждого человека, способного на лишенное эгоизма побуждение, сделать для него что-либо, хотя бы даже самое малое. Бедное, бедное человечество! Оно мне напоминает старую притчу о войне между телом человека и его членами: здесь тоже каждый член этого огромного Сироты – без отца и матери – эгоистически заботится только о себе. Оставленное без заботы, это тело страдает вечно, независимо от того, воюют или не воюют его члены. Его страдания и муки никогда не прекращаются. — 84 —
|