|
гипнотизации, колдовства, - назовем это как угодно. Агент одним взмахом руки далеко отбросил от себя двух товарищей, бывших гораздо сильнее его, и продолжал идти вперед так же спокойно, как бы его ничего не останавливало. Тут к счастью подоспел доктор-магнетизер и остановил руку комиссара, который уже собирался стрелять в бунтовщика агента из револьвера. Он его умолил подождать несколько минут. Подбежав к субъекту, он в несколько пасс окончательно вывел его из гипнотического состояния. Но на нем лежала более трудная обязанность: спасти агента от серьезных последствий, убедив его начальника, что он действительно находился в продолжение этих двух часов в состоянии невменяемости: что он, словом, совершил между другими воображаемыми преступлениями, ряд проступков против службы бессознательно и должен быть прощен в силу этого. В этом-то и состояла трудность и вместе торжество месмеризма. Опытный гипнотизер вышел великолепно из затруднения. Производя над агентом, что называется на языке магнетизеров passes contraires, он приказал ему помнить даже наяву его инструкции. "Помните, - приказал он ему мысленно, - вы должны свалить на мясника преступление. Покажите вашему начальнику орудие смерти - малайский нож. Вы знаете, как и все знакомые мясника, что этот нож - его собственность". Затем произошла драма-комедия. Совершенно очнувшийся sieur А. (агент) вдруг огорошил собравшуюся публику формальным донесением начальнику, что он оставил свой пост для предупреждения преступления, но, к сожалению, явился слишком поздно. Прибежав в сад, он нашел там мясника над телом несчастного садовника и успел вырвать у него один нож, который он и имеет честь представить начальству. И, вынув линейку, он ее серьезно и торжественно подал комиссару. Тот, конечно, как и все присутствующие, зная, что "се malheureux" никогда не пил, тут же решил, что он сошел с ума. Тогда врач и его три приятеля выступили вперед и, прося начальника повременить с приказаниями, стали укорять агента во лжи. "К ужасному преступлению, - говорили они, - вы присоединяете еще худшее: клевету на невинного человека. Это вы сами убили садовника. Мы следили за вами, мы видели, как вы троекратно вонзили в его спину этот ужасный малайский нож... покайтесь лучше, сознайтесь в вашем преступлении... Это одно может облегчить вашу участь". Теперь, ни комиссар, ни все увеличивающаяся толпа ровно ничего уже не понимала. Они сочли их одну минуту всех сумасшедшими... Но что должен был почувствовать начальник, когда его любимый агент, упав перед — 108 —
|