|
Герои Читтура невольно напоминают героев Черной Горы. В характере черногорца есть много сродного характеру раджпута: те же баснословные удаль и храбрость, то же презрение к физическому страданию, та же бесконечная любовь к родине. Юные двенадцати и тринадцатилетние храбрецы, о которых мы столько читали в семидесятых и восьмидесятых годах, словно воскрешают в себе Бадуля Читтурского. Этот эпизод описан чрезвычайно эффектно в Коман Разе, а в воинственной эпопее старика-барда он являлся еще рельефнее. Маститый старец весь преобразился: его черные глаза горели, сияя воинственным пылом при звуках собственного пения; покрытое морщинами лицо то искажалось неукротимой ненавистью к врагу при воспоминании о "сакка Читтура", то принимало выражение горя и страдания при рассказе о страдании запертых в осажденном городе жен и матерей, о их приготовлениях к джохуру (самосожжению), дабы не попасться живыми в руки могулов, не отдать себя врагу на поругание. Майн бхука хо!.. "Я голодна... голодна!.." кричит, витающая над полем битвы богиня смерти и разрушения, покровительница осажденного города, оскорбленная поступком раджи. Наклонится неумолимая Кали над одним воином, и он падает в ледяные объятия Ямуни (дэва смерти); направит свой чераг (фонарь) над другим и меч падает из его руки, а собственный щит опускается, закрывая его лицо "как тень могилы, бросающая свой черный покров на прах погребенного воина".... Бадуль, покрытый кровью, возвращается один в стены Читтура. Происходит диалог между ним и женой его дяди, виновницей падения города, злополучной Падмани. Она желает, прежде чем присоединиться к супругу, то есть совершить сати и джохур, услышать из уст юноши о последних подвигах ее "властелина", son doux seigneur et maitre...<<*54>> Бадуль отвечает: Он был косцом поля битвы, я - подбирал одни лишь колосья, Шаг за шагом я следовал, как жнец за острой косою... Я видел, как он, наш отец, ложе чести себе приготовил; Кровавым ковром его крыл, подушкою выбрал он князя Могулов... и лег на него. Он спит теперь сладко и крепко, Хранимый телами врагов, усыпленных его же рукою... Падмани-вдова опять вопрошает своего племянника: Скажи мне, Бадуль, как мой царь, как мой милый владыка сражался?.. А Бадуль ей в ответ: "О мать!.. как еще описать его храбрость, Когда не осталось врага, пред ним трепетать или им любоваться?.." Улыбнулася рани, прощается с отроком храбрым, Говоря: "Владыка мой ждет... Костер уж пылает", Бросается в пламя; за ней - жены, юные девы Читтура... — 292 —
|