|
- Кажется, что так, - отвечал, глядя на него с изумлением, Нараян. - Ну, а 1177 год хиджры каким будет годом по нашему европейскому летосчислению? Нараян, подумав с минуту, отвечал: - 1765 год, кажется; т. е. около 114 лет назад... - 1765 год! Сто четырнадцать лет! - прокричал, сильно напирая на каждый слог, побагровевший полковник. - Да? Ну так смотрите же оба, узнавайте... называйте!.. а затем мне остается одно: приказать посадить себя в сумасшедший дом!.. Быстро выхватив картину их рук Нараяна, он перевернул ее рисунком вверх и, указывая на стоящую возле падишаха фигуру, прошептал хриплым голосом: - Смотрите... вот, вот он... несомненно, он... Да и разве есть по всем мире другой такой? Он!.. - повторял он, указывая пальцем. Мы взглянули, и признаюсь, от такой неожиданности у меня захватило дух и кровь похолодела... Картина сильно заколыхалась в руках Нараяна. Перед нашими глазами между 70 или 80 фигурами придворных мусульман и браминов, у трона падишаха стоял, несомненно, образ такура Гулаб Синга!.. Действительно, по выражению полковника, разве есть во всем мире другой, похожий на него - он! То был портрет его двойника, если не его самого. Не говоря уже о том, что громадный рост фигуры возвышал ее на целую голову над остальными фигурами, то было единственное в картине изображение, совершенно свободное от раболепной позы всех прочих придворных. Офицер англичанин еле выдвигался из-под локтей великолепных усатых сердарей, и ненависть живописца оттеснила его совсем на задний план. Одна фигура того, в ком мы все разом признали Гулаб Синга, возвышаясь высоко над толпой, бросалась в глаза своей горделивой осанкой. Даже поза была его, ему одному свойственная поза: он стоял, сложив на груди руки и спокойно глядя чрез голову придворных в пространство. Лишь костюм был иной. Раджпутский тюрбан с султанчиком из перьев, стальные до локтей перчатки, род панциря, несколько кинжалов у пояса, да щит из прозрачной носороговой кожи у ног... Длинные, волнистые волосы, борода, лицо не оставляли никакого сомнения, что то был он, наш таинственный и неразъяснимый покровитель... - Да ведь это же невозможно, это непостижимо!.. - прервал наконец молчание все еще сильно смущенный полковник: - Ну как тут что-нибудь понять?.. Человеку на вид нет и сорока лет, а портрет его является на картине, написанной за сто лет тому назад!.. - Вероятно это... портрет деда его!.. - пробормотал, будто извиняясь за такура, Нараян. — 224 —
|