|
Всюду та же грязь, пыль, безвкусица, запустение и ветхость. Сам махараджа не живет в своих "царских" покоях. Они предназначены восхищать заезжих белых варваров. Сам же он поселился уже давно в зенане, в терему, с полдюжиной жен. - Old curiosity shop (bric-a-brac),<<*42>> - пробормотал все еще сердитый полковник, оглядываясь. - А где же такур-саиб? - внезапно осведомился он. - Разве мы не увидим его более сегодня? Нараян!.. Мульджи!.. не знаете ли, где такур? - Маха-саиб (великий господин) никогда не входит во дворец Баратпурских владетелей, - шепнул нам на ухо Нараян. - Он уехал вперед в Диг и ожидает нас завтра туда к чотта-хазри (к завтраку)... - Гм! - промычал президент, разглядывая китайского фарфорового мандарина с разбитым носом, - вечер значит пропал... А не знаете вы, любезный Нараян, почему это такур-саиб избегает... жилища здешнего раджи? Махрат видимо смутился. - Я не имею права, полковник, вмешиваться в частные дела и... обсуждать их... особенно действия маха-саиба, - отвечал он, наконец, запинаясь. Но любопытство полковника было не из тех, которое можно было остановить замечанием. Он обратился к старому воспитателю раджи, который плелся за нами, окруженный привратниками со связками ключей. Вопрос был повторен старику. Услышав его, древний джат вдруг смутился еще сильнее Нараяна. В первую минуту он совершенно растерялся. Затем принялся подобострастно кланяться и уверять полковника, что он, американский сааб, - "покровитель бедных" и "благодетель вдов и сирот"; после чего хитро отвел прямой вопрос, будто вдруг спохватясь, что солнце уже село и сейчас же стемнеет. Кончилось тем, что он вместо ответа пригласил нас в назначенное для нас помещение. Полковник с тем и остался. Нас поместили в огромном отдельном флигеле, который сообщался с главным зданием крытой террасой прямо с крыши нашего помещения. Комнаты наши, хотя и менее загроможденные мебелью, представляли все-таки невообразимый хаос. Стены были сплошь покрыты портретами раджей, написанными масляными красками и во весь рост; а рядом с ними висели лубочные картины дешевого английского фабричного произведения, с лордами и леди спортсменами, верхом на малиновых лошадях в сопровождении бегущих за ними бледно-розовых и зеленых собак. Нас видимо старались принимать и угощать по-европейски. Обеденный стол был найден во владении целой колонии красных муравьев; и так как оказалось невозможным спровадить их, не убив нечаянно нескольких - преступление, предусмотренное законами Ману, и на которое дядька джат не решался, - то нам притащили другой стол. Мраморная с великолепной мозаичной работой доска на трех золоченных надломленных ножках тотчас же рухнула под тяжестью целой груды тарелок, к ужасу дядьки-воспитателя, усмотревшего в этом падении явное предзнаменование чьей-нибудь неожиданной смерти. К нескрываемому отвращению наших индусов, нам принесли целую корзину французских вин и ликеров, а к неописанному изумлению старого джата-дядьки, веселящие душу напитки были тотчас же с позором изгнаны полковником. Воспитатель никак не мог взять в толк, чтобы "саабы-феринги" могли отказаться от вина и водки. Его удивлению не оказалось границ, когда, к довершению эксцентричности, видимо показавшейся ему сумасбродством, мы попросили его дать нам поужинать по-туземному на циновке и с листьями платанов вместо блюд и тарелок. — 215 —
|