|
Зерна постмодерна содержатся в работах специалистов по философии физики в форме его отрицания. В состоянии современной физической мысли заметны два «синдрома»: 1) пифагорейский, когда понятия математики отождествляются с соответствующими сторонами и гранями объективной действительности, – характерен для квантовой механики, СТО и ОТО; 2) Пигмалиона, когда «грани» и «стороны» отождествляются с «элементами» теории, «не являющимися математическими понятиями» [137], – характерен для пропагандистов и фальсификаторов тех же квантовой механики, СТО и ОТО. При анализе мыслительной потенции доминирующих в ХХ веке физических теорий нужно рассматривать «распространенную форму логико-гносеологической патологии, противоположную пифагорейскому синдрому и синдрому Пигмалиона, – так называемый логико-гносеологический аутизм». Рассмотрение вместо природных явлений вещества, с помощью которого написаны вещественные знаки невещественных отношений – это не только нижний предел метафизики, а конец какой-либо метафизики вообще: таков нынешний финал заболевания приверженцев пифагореизма, пигмалионщиков и пионистов. Загадкой многие тысячи лет является свойство инертности массы. «Представление о силе как мере взаимодействия тел исключало понимание инерциальных эффектов. Поэтому Ньютон был вынужден постулировать существование абсолютного пространства как физической реальности, вызывающей инерционные эффекты… Приписывание пространству способности воздействовать на материальные тела, не подвергаясь обратному воздействию, в механике Ньютона замаскировано тем, что ее законы справедливы лишь в классе инерциальных систем, которые не испытывают ускорения по отношению к абсолютному пространству» (с. 91 – 92). Пространство и время – это такая же реальность, как физические тела и их движение. Но «закон инерции» требует адекватной сущности в основаниях: вместо абсолютных или относительных пространства и времени – абсолютно неподвижное нечто по Пармениду. В этом случае неуместны гипноз позитивистских выводов из опыта А. Майкельсона – Э. Морли и подмена физического времени прагматичным процессом синхронизации часов. У И.Ньютона пространство и время – как вместилища тел и процессов, у Г. Лейбница пространство и время – как отношения между телами и процессами, у И. Канта пространство и время – как априорные формы чувственности. Амбивалентность динамики И. Ньютона состоит в рассмотрении движения как силового и как инерциального. «Осознание амбивалентного характера физического знания положило начало освобождению математики и физики от пифагорейского синдрома и синдрома Пигмалиона, неизбежных в рамках антропоморфизма догматической (докритической) философии эмпиризма и рационализма. Однако платой за это освобождение стал, якобы, логико-гносеологический аутизм» [самозамкнутость исследователя, его «глухота» к свирепствующим взглядам и моде в физических науках]. «Само понятие представления Кант осознает как амбивалентное, поскольку, принадлежа субъекту, оно относится к объекту» (с. 93). Каждый индивид, как «элемент» множества субъектов познания, является «гранью», дополнительной к объективной «стороне» внешнего мира, – эта амбивалентность представляет собой живое явление, присущее всей природе, идеальному и, вообще говоря, Единому (хотя Парменид нашел бы, вероятно, веские возражения). Но в этом также и извечный вопрос философии. — 91 —
|