|
КАРТЕЗИАНСКАЯ МЕТАФИЗИКА
Кризис современной науки напоминает коллизию классического рационализма: исходная геометризация окружающей природы, затем ощущение пустого, формализованного мира, а далее – вновь поиски собственно физического бытия. Этот зигзаг обусловлен не только механикой И. Ньютона. Метафизическая полоса картезианства имела началом рационалистическую философию XVIII века; хотя логическая связь эта несомненна, труднее обнаружить непосредственные причины данного состояния научной мысли. Геометрический рационализм Р. Декарта и Б. Спинозы образовал широкие и глубокие следы на мышлении и ученых, и политиков, и деятелей литературы и искусства. Эта печать крайней аналитики лежит на умах людей и поныне, и даже при всей глубине и остроте критической мысли авторов исследовательских работ антиномии и коллизии рационалистических схем прошлого не исчезли со страниц их строгих научных трактатов. Как и Фауст, взывающий к охраняющим дворцы бытия злым фуриям, ученые в надежде найти выход из тупика абсолютизации метафизики расчленения обращаются к исходным идеям, послужившим становлению рационалистической науки. Они ищут истоки пессимизма модерной метафизики даже в предкартезианстве, начиная с оптимистической идеи Г. Галилея о неисчерпаемой во времени и пространстве науке, безграничность которой подавляет сознание и вызывает чувства горечи и одиночества. Отсюда игнорирование интенсивной достоверности знания и отрицание ценностей науки, антисциентизм. Г. Галилей утверждал, что хотя математика раскрывает в явлениях их необходимость, высшей степени достоверности не существует. В этом зародыш стиля «как бы» и начало серии будущих конфликтов мысли с её ratio, отнюдь не разделяющей догматику абсолютно точного соответствия между объективной реальностью и научными представлениями. Парадокс состоит в том, что мир бесконечен, сведения о нем всегда ограничены, но тем не менее мир познаваем. «Самое непонятное в мире то, что он понятен», как выразился А. Эйнштейн. К этому можно сегодня добавить: мир становится «как бы» понятным, будучи представлен в научной картине на языке симулякров (привычных выражений естественного языка, употребляемых чувственно-практичным homo). Рационализм Р. Декарта нанес удар авторитету «абсолютной идеи», витавшей над умами людей, так как, фактически, устранил из мира бога, объясняя множество явлений и событий законами движения и взаимодействия тел. В физике Р. Декарта изначальная реальность – природа, в которой «нет ничего, кроме движущейся материи», а в материи – ничего, кроме протяженности, кроме геометрических фигур [12]. Существует лишь одна субстанция – протяженная. Но Б. Спиноза, называя её природой, уподобляет «богу»: Deus sive nature. Из идеи протяженной субстанции вызревает конфликт с идеей творения: «бог», оказывается, это пустота, ничто (разновидность сомнительного атеизма). Вместо безграничной науки о материальном мире – абсолютная пустота на горизонте мышления. Из пустоты приходит идея и туда же возвращается. Эта идея независима от позиции наблюдателя, которого Б. Паскаль назвал «ненавистным я». В случае независимости от наблюдателя идея будет истинной, и тогда она «должна быть согласна со своим объектом» [13]. Отсюда поиски инвариантных законов и «систем отсчета» для устранения этого «я» (но не лучше ли навести порядок в собственном доме, очистив его от лжи, в том числе «внутренней», застрявшей на кончике языка поэта?). — 9 —
|