Грязь, пот и слезы

Как нарочно, поднялся сильный ветер, он дул мне навстречу, с плато. Я опустил голову и, не обращая внимания на то, что лямки рюкзака больно впились мне в ноющие плечи, упорно продолжал лезть вверх.

Я не хотел проиграть игру в этой богом забытой дыре.

Добравшись до верха, я бросился бежать. Бежать по топкой почве, с весом восьмилетнего ребенка на спине – то еще удовольствие. Но меня охватил азарт, и я продолжал отыгрывать время и расстояние.

Я бежал, пока не оказался у последнего контрольного пункта, и только потом рухнул на землю, совершенно обессиленный. Офицер как‑то странно посмотрел на меня и усмехнулся.

– Хорошо поработал, – заметил он, потому что видел, как я бежал последнюю милю с небольшим по этим кочкам.

Мне удалось уложиться во время.

Я выиграл, и адреналин бушевал в моей крови.

До окончания «недели испытаний» оставалось выполнить три марша, самых тяжелых и страшных. Первый из них проходил в Брекон‑Биконсе. Маршрут длиной в двадцать миль проходил между тремя высокими вершинами, а три кемпера безжалостные офицеры расположили только на обратном пути, на дне каждой долины.

Вес наших рюкзаков был серьезно увеличен. Я даже лишний раз посмотрел на доску объявлений, чтобы убедиться, что не ошибся. Каждое утро, в ожидании инструктажа, нам стоило огромного труда взвалить на спину тяжелый и громоздкий рюкзак. Лучше всего оказался вот такой способ: присесть на корточки, просунуть руки под лямки, а потом кто‑нибудь тянул тебя за руки, помогая встать на ноги.

А уж если ты встал, то надо было стоять с рюкзаком весь развод. Вес рюкзака больше всего ощущался в начале и в конце маршрута, и труднее всего давались первые два часа марша.

Как только рюкзак оказывался на спине, стертые в кровь лопатки сразу отзывались болью. Затем ты как‑то отвлекался от нее, зато к концу марша начинала заявлять о себе нестерпимая боль в плечах, которые резало и жгло будто огнем.

Покрытые волдырями и растертыми в кровь ссадинами, местами заклеенные пластырем поясница и плечи рекрутов говорили о многом, так что, казалось, в душевом блоке моются солдаты с передовой, поступившие в полевой госпиталь.

Волдыри на спинах и ступнях причиняли сильную боль, и большая часть вечера у рекрутов уходила на то, чтобы старательно заклеить их перед сном.

В то утро, когда мы стояли в ожидании инструктажа, я опять чувствовал тошноту и головокружение. Я всегда очень нервничал во время ожидания, и эта слабость была следствием волнения. Я посмотрел на лежавший у моих ног рюкзак с дневным рационом. Плохое начало.