Право писать

Глава 36

Езда

У меня есть пикап 1965 года по имени Луиз. Когда я езжу на ней по изрезанным глубокими колеями дорогам, она встает на дыбы, как необъезженный крепконогий мустанг. У Луиз такое ветровое стекло, что вместит все Нью‑Мексико. Оно захватит целое плоскогорье, поросшее полынью, от края до края. В метель Луиз – практически хижина на колесах. На ней получается «въехать» в пейзаж.

Писательство «рулит», и езда на машине в этом помогает. Я прекрасно знаю, что писательское искусство питается образами, и если хочу писать глубоко, часто и хорошо, то просто обязана пополнять их запасы. Когда приходит время подзарядиться образами, я сажусь за руль.

Помимо Луиз у меня есть еще Бон‑Бон, ярко‑красный полноприводной «олдсмобиль бравадо», на раме «блейзера». Бон‑Бон может проехать куда угодно, и мы регулярно там бываем. Всю последнюю неделю у нас случались удивительно зрелищные закаты. Три недели назад небо было лиловым, розовым и темно‑фиолетовым. Вчера – стеной из чистого золота. Только увидев эту стену, я схватила дочь Доменику, друга Джеймса Навэ, поэта, и воскликнула: «Поехали прокатимся!»

Таос – город, достаточно современный для видеопроката и нескольких местечек с отменным шоколадным муссом, но построен он был на месте сельскохозяйственных наделов, поэтому выбраться из него получается довольно быстро. Доменика, Навэ и я сели в Бон‑Бон и взяли курс строго на запад, к закату, по узкой асфальтированной дороге. Нам тут же повстречался трактор, он тащил домой упаковщик стогов после целого дня в поле. Сразу за трактором мы вдруг полетели влобовую на пикап, несшийся очертя голову по нашей полосе. Резкий разворот руля, почти неизбежная угроза столкновения, и вот машины остались позади, и впереди теперь только закат. Полосы меди, бронзы и олова теперь обрамляли золотое солнце. Это расплавленный свет операторы называют «золотым часом».

В долине Таос больше овец, чем коров. В закатном полумраке они похожи на приземлившиеся светящиеся облака. На темно‑зеленом квадратном пастбище белоснежный арабский скакун выглядит высеченным, как талисман из слоновой кости. Его спутник, буланый жеребец, ярко блестит начищенным золотом.

Свернув на север, на Кайе Медио, Бон‑Бон зажглась огненно‑красным, как вишневая пастила. Священная гора зловеще вздымается прямо перед нами, складки ее склонов позлащены, но темны. Пятнадцать минут на север, закат слева, еще пятнадцать минут на юг, закат справа, и затем я отогнала Бон‑Бон домой. Я писатель, я ем глазами, и тот роскошный закат утолил мой голод. Сегодня я жажду писать.