Актерские тетради Иннокентия Смоктуновского

В своих тетрадях Смоктуновский также останавливал и растягивал время своего героя, расписывал и выстраивал сложные комплексы пе­реживаний, мыслей, воспоминаний, терзаний, образующих душевную жизнь его героя в тот или иной момент сценического действия. Если сравнить авторский текст с верхушкой айсберга, то Смоктуновский как бы облекал в слова, формулировал в тексте своих записей его скрытое от глаз невоплощенное в тексте пьесы основание айсберга. Опираясь на авторский текст, Смоктуновский писал на полях своих те­традей собственный вариант, находящийся в сложном соотношении с оригиналом. Его заметки на полях по объему часто равны авторско­му тексту, а иногда и превышают его. Смоктуновский творит свой — параллельный — текст, построенный по определенным жестким зако­нам. Понять эти законы — задача исследователя.

* * *

Первое, что останавливает внимание и является общей особенностью всех его тетрадок, — практически полное отсутствие указаний на кон­кретную сценическую среду репетирующегося спектакля. Прежде всего удивляет полное отсутствие в его записях «служебных пометок»: от­куда выходит его герой, где стоит, как садится, что держит в руках. В репетиционных записях артист не фиксировал мизансцен, указаний на те или иные жесты, движения, расположения своего героя в прост­ранстве сцены. Когда его партнеры вспоминают о его склонности ме­нять мизансцены, жесты, те или иные подробности поведения своего героя, важно помнить, что все эти «внешние выражения» внутренних состояний не были актером нигде зафиксированы. Готовясь по тетрад­кам к своим спектаклям, Смоктуновский был абсолютно лишен «подсказок» типа: «вышел на середину сцены» или «сел на стул, вытянул но­ги». Роль запоминалась по другим узелкам и вешкам. И мизансцены оп­ределялись иными причинами.

Как писал сам Смоктуновский: «В каждом представлении приходи­лось безотчетно менять мизансцены; то есть не совсем безотчетно: эта минута этого спектакля требовала выстраивать внешнюю жизнь моего персонажа таким вот образом, однако эта же сцена, но в другой раз могла заставить не только быть где-то в другом месте, но и по сути, по настрою, по степени эмоциональной возбудимости совсем не похо­дить на ту, что была вчера или когда-то раньше». Душевная жизнь, прихотливо разворачивающаяся на каждом данном спектакле, опреде­ляла существование на сцене «здесь и теперь». И Смоктуновский остав­лял себе «свободу маневра».

Для сравнения можно взять опубликованные тетради ролей Всево­лода Мейерхольда, относящимся к полярному Смоктуновскому актер­скому типу. «Актер композиции» Мейерхольд строит свои роли прин­ципиально иным способом: лаконичные деловые пометки на полях реплик носят подчеркнуто служебный характер.