Искусство толкования. Часть 2.

Речь идет далеко не всегда об очевидном властвовании или повиновении (как у животных), даже не о подверженнос­ти человека либо властолюбию, либо услужливости. Одно и то же дело - скажем, командовать - может выполняться как для удовлетворения потребности «властвовать», так и для удовлетворения потребности «служить». Каждый человек мо­жет делать любое дело, повинуясь как той, так и противопо­ложной, в зависимости от того, что такое в его субъективных представлениях «справедливость». Эти представления суще­ствуют в том или ином качестве у каждого как потребность, чаще всего не осознаваемая или осознаваемая отчасти - по мере ее обострения, ее неудовлетворенности. Простейшие ее проявления называют самолюбием, гордостью, достоинством или «чувством собственного достоинства», или «чувством дол­га» и т.п., а иногда - скромностью, отзывчивостью, услужли­востью.

Тот, кто командует служа, командует, потому что это нужно другим, потому что в этом его долг перед ними - он командует для других. Тот, кто, наоборот, служит, подчиняясь потребности властвовать, тот, служа, укрепляет свое положе­ние с тем, чтобы потом властвовать, или хотя бы управлять -он работает для себя. Тот и другой ведут себя так только потому, что не могут иначе. Они даже не представляют себе иного и не видят иного. По словам Бальзака, «когда вы гор­баты, - стройная фигура кажется уродством» (21, стр.457).

«Лошадь сказала, взглянув на верблюда:

«Какая гигантская лошадь-ублюдок».

Верблюд же вскричал: «Да лошадь разве ты?!

Ты просто-напросто - верблюд недоразвитый».

(В, Маяковский)

При этом каждый может выполнять самые разные дела и оба могут делать одно и то же дело вместе, даже не подозре­вая разности своих представлений о должном в отношении справедливости. Позиция «для себя» и «для других» у каждо­го - единственная возможная, сама собою разумеющаяся. Та­кова потребная каждому справедливость. Ее он и добивается в социальном окружении, а иной не представляет себе. Это служение справедливости, доведенное до чудовищного абсурда, ярко изображено в рассказе Ф. Кафки «В исправительной ко­лонии», а у Достоевского - в повести «Село Степанчиково и его обитатели» в характерах Фомы Опискина и полковника Ростанева.