Искусство толкования. Часть 2.

Но в освоении норм знаний и в тренировке мышления, как ни значительно то и другое, неизбежно обнаруживается принципиальное отставание от ненасытности человеческих подребностей. Эта недостаточность сознания ведет к нужде в сверхсознании. Таково содержание пятой ступени вооруженнос­ти. Эта вооруженность, необходимая для создания нового, не бывшего в обиходе в окружающей среде, реализуется в твор­честве - техническом, художественном, научном.

Тренируется она преимущественно не обучением, а игрой. Теперь она, казалось бы, не имеет ничего общего с детскими играми и игрой животных. Впрочем, переход с четвертой сту­пени на пятую опять постепенен. Это видно в детском твор­честве. Оно не бывает продуктивно в технике и науке как раз потому, что не обосновано четвертой ступенью - достаточным знанием норм. Редко оно бывает продуктивно и в искусстве (но все же бывает, например, в детских рисунках), потому что пренебрежение к культуре (к знаниям и умениям) и у детей не проходит безнаказанно. Ведь так бывает и с профессионалами, претендующими на творчество, минуя профессиональную гра­мотность.

Но художественному, как и научному, творчеству во всех родах и видах противостоит не только профессиональное не­вежество (недостаточное знание норм), но и высота ремеслен­ной осведомленности - неукоснительное следствие тем или иным нормам (боязнь расстаться с четвертой ступенью!). Именно на пятой ступени вооруженности (в творчестве) игра сближается (или даже роднится!) с искусством, как это отме­тил Томас Манн. Любое искусство требует как знания, освое­ния, так и преодоления норм; игра учит этому преодолению и тренирует его.

Таким образом, игра сопровождает развитие человека, на­чиная чуть ли не с первых его шагов, когда он отличается от высших животных только своими нереализованными задатка­ми, до вершин его сугубо человеческой деятельности. Но, сопровождая человека на всем его пути, игра не всегда зани­мает то же место в его потребностях. Роль игры увеличивает­ся от раннего детства до молодости и зрелости. Здесь потреб­ность в вооруженности бывает обычно доминантой. Далее игра постепенно уступает другим трансформациям той же потребности в вооруженности, иногда некоторое время конку­рируя с ними более или менее успешно. Но когда эти другие трансформации с успехом выполняют свою роль, игра опять набирает силу - у человека возникает досуг! Именно теперь выступает родство игры с художественным творчеством. Ху­дожник во всеоружии мастерства творит, играя; высокое ак­терское искусство не только условно называют игрой, но оно в своей импровизационной сущности действительно подобно игре. Станиславский уподоблял его даже детской игре.