Искусство толкования. Часть 2.

Но нет человека, совершенно лишенного потребности, удовлетворению которой служит искусство, как нет совершен­но лишенных любознательности и совершенно равнодушных к красоте, хотя каждый понимает и чувствует ее по-своему.

Привлекательность красоты, достигнув известной силы, ве­дет к желанию создавать ее, а дальше - и к своеобразному умению. Впечатление красивого производит то, в чем видно преодоление сложности (52) - примирение противоречий. Уме­нье обозначить такое преодоление лучше, чем это представля­ется в данное время в данной среде возможным, есть уменье в искусстве - мастерство.

Уменье иногда понимается даже как синоним искусству. Поэтому говорят об искусстве врачевания, о спортивном ис­кусстве, а Л.Н. Гумилев говорит и об искусстве историка (82, стр.346). Надо полагать, что во всех подобных случаях речь идет, в сущности, об участии сверхсознания, интуиции, твор­ческой логики в той или иной деятельности. Они обеспечива­ют умелость высшего уровня, которая высоко оценивается чуть ли не в любом деле, на этом высоком уровне качества выполнения дело уподобляется искусству. Так, не только ис­кусство нуждается в неискусстве, но и неискусство, совершен­ствуясь, приближается к искусству. Принципиальное отличие и демаркационную линию между тем и другим, я думаю, можно видеть в исходной потребности: если дело - средство, то оно служит потребности социальной, если дело - самоцель, то потребности идеальной. Гегель утверждает: <«...> искусство есть мастерство в изображении всех тайн углубляющейся в себя видимости внешних явлений» (64, т.З, стр.310). По Б. Брехту: «В основе искусства лежит уменье - уменье трудиться. Кто наслаждается искусством, тот наслаждается трудом, очень ис­кусным и удавшимся трудом. И хотя бы кое-что знать об этом труде необходимо, чтобы можно было восхищаться им и его результатом, наслаждаться произведением искусства» (37, т.5/1, стр.175). У Достоевского предостережение: «Важное ка-

честно таланта - уменье. Но как всякое человеческое уменье, оно как бы замкнуто в самом себе, обладает некоторой авто­номностью. Кроме того, раз человек что-то умеет, он хочет довести до совершенства свое умение. А тут, как ни странно, есть и свои подводные рифы. Чрезмерное увлечение умением способно и опустошить само умение. Для художника особенно опасно обожествление умения, так как это умение редко кому доступно, потому и может внушить мысль, что в нем все дело.

Творчество не исчерпывается умением, хотя если нет уме­ния, то нет и творчества. И тот еще не художник, кто, обла­дая умением, не умеет встать выше умения» (44, т.7, стр.100). Происхождение умений в искусстве объясняет Г. Нейгауз: «Что такое пианист, большой пианист? Не могу не напомнить здесь простые и прекрасные слова А. Блока: «Кто такой поэт? Че­ловек, который пишет стихи? Нет, конечно, он пишет стихи потому, что он поэт, потому, что он приводит в гармонию слова и звуки...» Перефразируя эту мысль, можно сказать: кто такой пианист? Он пианист потому, что обладает техникой? Нет, конечно, он обладает техникой потому, что он пианист, потому что он в звуках раскрывает смысл, поэтическое со­держание музыки, ее закономерность и гармонию» (195, стр.79).