|
Надо было мне это им говорить? Или следовало просто безотчетно за них двоих порадоваться? Порадоваться за Маркофьева, что ему повезло и он, наконец, встретил ту, которую искал? Испытать гордость и отчасти грусть за Йоку-Ону - потому что Маркофьев, я знал, уже не найдет сил пронести ее на руках по жизни. А ведь именно этого она заслуживала. Я же ведал: он хочет, чтобы на руках носили его… Но какое все это имело значение, если они обрели любовь? ПОСЛЕДНИЙ БЛИН Маркофьев решил взять Йока-Ону в Европу. Путь наш лежал в Берлин. Возле рейхстага переселенцы из России торговали фронтовыми наградами и боевой амуницией времен второй мировой войны. Маркофьев, поддразнивая нищих соотечественников кричал: Говорит Берлин. Доедаем последний блин! Говорит Москва. Нету хлеба ни куска! А потом очень серьезно спросил, не найдет ли здесь сбыта бронетехника – танки и катюши. Но за столь крупногабаритный товар ему предложили слишком скудные комиссионные… - Каждый зарабатывает как может, - задумчиво повторял Маркофьев, когда мы шли по Александр-плац на прием к Шредеру. Тот не отважился признать права Маркофьева на Корсику, но конфедециально обещал, что, в случае если другие лидеры восьмерки выскажутся определенно "за", он к ним примкнет. Зато бывший канцлер Колль принял нас с распростертыми объятьями… Обнял Маркофьева и расцеловал, а Йоке-Оне презентовал гипсовый герб города Бонна. - Я на предыдущие выборы отстегнул ему три миллиона зеленых, а он проиграл, - открыл мне секрет такой сердечности Маркофьев. – Шредер, которому я дал всего два, не может мне этого простить. Кстати, запиши пять лимонов в убытки… - Но ведь это было давно, - сказал я. - Ты запиши… Чтобы меньше было платить компаньонам, Моржуеву и Овцехуеву, - улыбнулся он. МЮНХЕН В одной из пивных Мюнхена ему понравилось, что у каждого из посетителей есть свой персональный шкафчик, куда прячут кружку клиента. Ключ от шкафчика завсегдатаи забирали с собой… — 206 —
|