Однако разъяренным пассажирам не удалось насладиться мщением: очень скоро карманник перестал проявлять признаки жизни. Перепуганные вершители правосудия "разбежались кто куда". И тут йог поневоле преспокойно встал, отряхнулся и пошел своей дрогой". Не могу не поделиться услышанной откровенностью. Она действительно стоит того, чтобы о ней рассказать. Лилия Яковлевна Сигалова (мы вместе с ней работали в небольшом рекламном агентстве) как-то в разговоре со мной неожиданно призналась: "А знаете, у меня есть способ, чтобы разговор по телефону с любым из начальников заканчивался в мою пользу. Когда на другом конце провода поднимают трубку, я говорю всего три слова: "Добрый день! Сигалова!" И собеседник готов выполнить все, о чем ни попросишь". Секрет здесь, конечно, не в магической фамилии. Просто Лилия Яковлевна вела телефонные разговоры, имитируя манеру "больших начальников". Поскольку телефонное общение в сущности анонимной человека не видишь, а всегда можно предположить, что "всех знать невозможно" и, "чем черт не шутит", может быть, теперь новый начальник появился — Сигалова, то человек "на всякий случай" откликается на ее просьбу. Круг лиц, пользующихся "лукавой имитацией", велик и обширен. Есть люди чинные, степенные, благопристойные. Но есть и просто «жуляби», даже откровенные мошенники. Я думаю, что знакомство с их методами будет небесполезным. Вольтер в повести "Задиг, или Судьба" рассказывает о некоем вершителе человеческих судеб — Мемноне. Тонкий умом и добрый сердцем, этот служитель Фемиды пользовался нашим законом в режиме "усыпления бдительности". Метод бы настолько эффективен, что Мемнону удавалось успешно решать «нераскрытые» и застарелые дела годы и годы спустя. Обратимся к тексту: "К нему привели человека, относительно которого было неопровержимо доказано, что шесть лет назад он совершил убийство. Два свидетеля утверждали, что видели это своими глазами; они называли место, день и час; на допросах они твердо стояли на своем. Обвиняемый был заклятым врагом убитого. Многие видели его с оружием в руках как раз на той дороге, где было совершено убийство. Никогда еще улики не были более вескими, и тем не менее человек этот отстаивал свою невинность с таким видом собственной правоты, что это могло уравновесить все улики даже в глазах умудренного опытом судьи. Он вызывал жалость, но не мог избежать наказания. На судей он не жаловался, он лишь корил судьбу и был готов к смерти. К нему привели обоих доносчиков, одного за другим. Первому он сказал: — 95 —
|