|
Любовь «ни за что» — редкость, ее трудно встретить. Но именно о такой любви все мы мечтаем. Вам не обязательно заходить так далеко, как Жюльетт Друэ: обычно малейшего намека на преданность и внимание или на то, что вы принимаете своих возлюбленных такими, каковы они есть, со всеми недостатками, достаточно, чтобы они заняли по отношению к вам позицию ребенка. Их может немного испугать чувство зависимости от вас, они могут испытать подспудное ощущение раздвоенности, периодически может возникать потребность в самоутверждении, как это бывало с Гюго, когда он пускался во все тяжкие. Но привязанность к вам будет по-прежнему крепкой, и они будут возвращаться к вам в поисках материнской любви, никогда ранее не испытанной ими или навеки утраченной — и вдруг обретенной, благодаря вам. 2. На рубеже девятнадцатого и двадцатого веков в маленьком германском городке жил учитель Мут; работал он в школе для мальчиков. К своим ученикам Мут с годами начал испытывать живейшую ненависть. Ему было уже под пятьдесят, много лет он служил в одной и той же школе, втолковывая детям основы греческого и латыни — приверженец классических наук, настоящий книжный червь. Он всегда требовал от мальчиков строгой дисциплины, но в последнее время обстановка стала невыносимой: ученики совсем отбились от рук, их не интересовал Гомер. Они слушали отвратительную музыку, читали только современные книжки. В мальчишках бродил бунтарский дух, однако Мут видел в них кучку ленивых разгильдяев. Ему нестерпимо хотелось проучить их, сделать их жизнь невыносимой: в ответ на их бесчинства он прибегал к наказаниям. Чаще всего это помогало. Однажды ученик, которого Мут особенно недолюбливал,— высокомерный, хорошо одетый юноша по имени Ломан — встал и заявил: «Я не могу работать в этой комнате, учитель. Здесь слишком пахнет тиной». (Тина было прозвище, которым мальчики нарекли учителя.) Учитель подскочил к Ломану и, заломив ему руку назад, вытолкал из класса. После уроков он заметил, что Ломан оставил в классе тетрадку для упражнений и, рассеянно пролистывая ее, обнаружил запись об некоей артистке Розе Фрёлих. В голове учителя родился план: он поймает Ломана с этой артисткой — без сомнения, женщиной сомнительной репутации — и добьется исключения мальчишки из школы. Первым делом нужно было узнать, где она выступает. Проделав огромную работу, он наконец обнаружил ее след в клубе «Голубой ангел». Он отправился туда. Прокуренный зал был полон мужчин, по виду рабочих — он привык смотреть на таких свысока. Роза была на сцене, пела какую-то песенку. Ее манера смотреть, словно она заглядывала прямо в глаза каждому в зале, была довольно вульгарной, однако Муту это почему-то показалось очаровательным. Он немного расслабился, выпил вина. После представления он прошел в ее уборную, намереваясь допросить ее с пристрастием насчет Ломана. Очутившись у нее, он вдруг почувствовал странную неловкость, но, собрав всю свою решимость, обрушился на нее с обвинениями в том, что она совращает школьников, пригрозив, что обратится в полицию. Роза, однако, не казалась ни испуганной, ни смущенной. Она обернула слова Мута против него: может, это он совращает мальчиков. Она говорила насмешливо, в голосе слышалась издевка. Да, Ломан дарит ей цветы и угощает шампанским — так что с того? Никто прежде не разговаривал с Мутом подобным образом; обычно люди терялись от его резкого, авторитарного тона. Казалось бы, он должен почувствовать себя оскорбленным: она, женщина ниже его по положению, говорила с ним, школьным учителем, как с равным. Удивительно, но он не рассердился и не ушел — что-то удержало его. — 305 —
|