|
вместо <распределяющего> эффекта вызывает концентрирующий, или, по меткому выражению Рут Бенедикт, эффект <воронки>. Я заявляю со всей серьезностью и ответственностью, что эти две большие проблемы можно считать главными проблемами нашего времени. Технологический прогресс с его достижениями, о которых пишет в своей книге Вейнберг, которые стали общим местом в рассуждениях на подобные темы, должен рассматриваться лишь как средство решения этих проблем, но не как самоцель. До тех пор, пока технологические и биологические новации не окажутся в руках хорошего человека, они будут либо бесполезными, либо опасными. Я подразумеваю здесь наработки по таким, казалось бы бесспорно гуманным проблемам, как борьба с болезнями, увеличение продолжительности жизни, устранение боли и страданий в целом. Я спрашиваю: кому нужно, чтобы злодей жил дольше? Или стал могущественнее? Здесь уместно вспомнить об атомном оружии, о спешке в его разработке, вызванной стремлением опередить нацистов. Атомная энергия в руках Гитлера, несомненно, обернулась бы гибельными последствиями для всего мира. Она и сейчас представляет великую опасность. Но абсолютно то же самое относится к любому технологическому изобретению. В качестве критерия всегда можно спросить себя: было бы это хорошо для Гитлера? Неизбежный побочный продукт нынешнего технологического прогресса - страх дать новое оружие в руки злодея, поскольку он сможет использовать новшество в своих целях и стать более опасным, чем когда-либо за всю историю человечества. Нельзя исключать возможности того, что власть захватит абсолютно безнравственный, жестокий человек. Тогда, поддерживаемый жестоким обществом, обладающий огромной силой, он будет непобедим. Я думаю, что, если бы Гитлер выиграл войну, подобного рода протесты были бы сейчас невозможны - его Третий Рейх действительно мог просуществовать сотни и тысячи лет. И потому я призываю всех биологов, всех людей доброй воли посвятить свое время и свой талант решению этих двух больших проблем. Вышеприведенные соображения в большой степени подтверждают верность моего тезиса о том, что классическая философия науки как моральнонейтральной, безоценочной системы знаний не только неверна, но и чрезвычайно опасна. Она не просто аморальна, она антиморальна. Она ведет нас навстречу огромной опасности. И потому я вновь подчеркну, что науку делают люди, люди, подверженные слабостям и обуреваемые страстями, как это блестяще продемонстрировал в своей работе Полани (126). Наука должна стать этическим кодексом. Как утверждал Броновски — 28 —
|