Спорить с ним не хотелось, в целях самосохранения. Может, у него за три тысячи лет одиночки психика тоже расшаталась… — Ну ладно. А что теперь-то с тобой делать? — взяла себя в руки я. — Приказывай, о госпожа! — с надеждой расправил плечи джинн. — А без приказов ты что-нибудь можешь? — полюбопытствовала я. — Не положено, — вздохнул джинн. — Джинны мы, созданы для исполнения желаний. — А сколько желаний ты исполняешь? — практично поинтересовалась я. — Сколько будет угодно госпоже! — обрадовался джинн. — Пока ты владеешь кувшином… Ой! Но он же разбился? — Ну да, разбился, — подтвердила я. — Хочешь сказать, что нет кувшина, нет и владельца? — Нет, — трагически сказал джинн. — Я хочу сказать, что теперь мне негде отдыхать. — О боже, какие мы нежные! — удивилась я. — Вообще-то у нас принято на диване отдыхать. Варианты: в кресле, на ковре, в гамаке… — Я не могу в гамаке! — Джинн чуть ли не рыдал. — Мне нужно ограниченное пространство. Чтобы было темно и тесно. — Могу предложить чулан! — разозлилась я. — Там еще, кажется, и сыро. А может, если повезет, и крысы есть. Пойдет? — Не знаю, посмотреть надо, — уныло ответствовал джинн. — Слушай, ты есть хочешь? — переменила тему я. — Пойдем вниз, а? А то надымил тут, до сих пор в глазах слезится и в горле першит. — Это не я надымил, — возразил джинн, но послушно поплелся к лестнице. Я шла за ним и думала, что надо бы его помыть и приодеть. Три тысячи лет в кувшине придали ему ощутимый аромат затхлости, а набедренная повязка в сочетании с телом Сильвестра Сталлоне наводила на фривольные мечтания. — Я буду звать тебя Женя, или Евгений, — сообщила я. — Пока настоящее имя не вспомнишь. Не возражаешь? — Нет, госпожа, — на ходу поклонился джинн и чуть не грохнулся с лестницы. — Осторожнее! — возопила я. — Не хватало мне тут еще культуристов-мазохистов с переломами конечностей! На мое предложение помыться джинн отреагировал крайне неадекватно. — Я что, шелудивый верблюд? — самолюбиво заявил он. — Или ишак какой-нибудь? Джинны не моются. Но я уже нащупала его слабое место: он при всей своей восточной гордости хорошо понимал приказы. — Слушай и повинуйся: немедленно в ванную и под душ! И мыться хорошо с мылом! Выполняй! — Я хотела было добавить для пафоса «о презренный джинн!», но воздержалась. Просто выдала ему полотенце и махровый халат, найденный в спальне, и молча распахнула дверь ванной. — 8 —
|