|
Тут бабушкино повествование прервалось тихим хихиканьем. Сестры вздрогнули, а бабушка перестала мелькать спицами и осмотрелась поверх очков. Она никого не видела, но Зоя и Клава заметили в темном углу, плохо освещенном торшером, в глубине старого кресла две небольшие тени. «Ах!» – вырвалось почти одновременно у сестер. Бабушка Галя явно не видела их, но прислушивалась и теперь сказала: «Это ты, Луша?». «А то кто еще? – хихикнул снова тот же самый голос. – Пришла вот в гости к твоей Артыне, сидим и слушаем твои сказки. Сидим и поражаемся, как ты умудрилась так все перепутать в одну историю - и Михая Эминеску** и кучу сказок». Тут Зоя и Клава разглядели тех, кто сидел в старом кресле. Эти двое были похожи на людей, но их лица напоминали крысиные мордочки, покрытые бурой шерсткой, а ручки и ножки – мохнатые паучьи лапки. И эти ножки непрестанно болтались внизу кресла, а ручки совершали массу сложных движений, как будто существа эти лепили что-то из воздуха. Наверное, самих себя. Одеты они были в какие-то бесформенные балахоны из ткани, больше всего похожей на паутину, такие же серые и пыльные. Зоя и Клава, конечно же и раньше подозревали, что у них дома есть таинственное существо, но видели его впервые. Бабушка Галя тем временем невозмутимо ответила на слова Луши: «Старая я, может, склероз у меня, как помню, так и рассказываю, но правда остается правдой, разве не так?» Луша с Артыной переглянулись, снова хихикнули, видимо, просто от избытка чувств, и тогда бабушкина домовая, Артына, более низким, чем у Луши, и немного хриплым голосом, сказала: «Галюца, ты права, все могло быть именно так, как ты рассказываешь, и даже еще удивительнее». Бабушка Галя, снова склонившись над вязанием и замелькав блестящими спицами, ответила: «А, может, раз уж вы здесь, то и продолжите эту историю?». Домовые переглянулись, и Луша, тыкая тонким паучьим пальчиком то себя, то подружку, стала нараспев произносить считалку: «Я Лукерья, ты Артына, Кто покажет нам картину? Может ты, а может я, Пусть услышат нас друзья. Вышла Артына, и рассказывать должна была Луша. Девочки сидели, едва дыша и боясь пропустить хоть слово. Ведь когда еще можно слышать сказку, которую рассказывает настоящая домовая. Бабушка Галя тоже внимательно прислушивалась, кажется, радуясь возможности отдохнуть от повествования и самой узнать, как продолжилась эта история. Лушин тихий голос зашелестел и вскоре превратился в шум ветра в ветвях зимнего леса, в поскрипывание снега под ногами коня, в щебет птиц... — 10 —
|