|
И, бросив факел в зал, со сцены убежал. В театре такое впервые... *** Заводят подростков грустные и трагические нотки Виктора Цоя. Да, Цой для них по-прежнему жив, потому что чрезвычайно созвучен затерявшемуся в огромном мире подростку. Мне всё равно Мне все равно работать где и кем, Мне все равно когда и что я ем, Мне все равно проснусь я или нет. А мне еще только двадцать лет. Папа, твой сын никем не хочет быть. Папа, твой сын никем не хочет быть. Папа, твой сын никем не хочет быть. Папа, твой сын никем не хочет быть. *** Я посадил дерево Я знаю - моё дерево не проживёт и недели Я знаю - моё дерево в этом городе обречено, Но я всё своё время провожу рядом с ним. Мне все другие дела надоели. Мне кажется, что это мой дом. Мне кажется, что это мой друг. Я посадил дерево. Я посадил дерево. Я знаю - моё дерево, может, завтра сломает школьник Я знаю - моё дерево скоро оставит меня. Но, пока оно есть, я всегда рядом с ним. Мне с ним радостно, мне с ним больно. Мне кажется, что это мой мир. Мне кажется, что это мой сын. Я посадил дерево. Я посадил дерево. *** Мы хотим танцевать Наше сердце работает, как новый мотор, Мы в четырнадцать лет знаем все, что нам надо знать, И мы будем делать все, что мы захотим, Пока вы не угробили весь этот Мир. В нас еще до рождения наделали дыр, И где тот портной, что сможет их залатать? Что с того, что мы немного того, Что с того, что мы хотим танцевать? Наше сердце работает, как новый мотор, Почему и чего мы еще должны ждать, И мы будем делать все, что мы захотим, А сейчас, сейчас мы хотим танцевать. Мы хотим танцевать. *** Читайте, о родители, читайте внимательно эти тексты. Это написано юными и для юных, это написано об их жизни, такой, какой они ее воспринимают и переживают. Могут ли эти слова стимулировать скрытые проявления агрессии, настраивать детей на открытый и разрушительный протест? Или потребность в такого рода протесте порождает эти тексты, которые служат социально безопасным эквивалентом настоящего разрушения? Где лошадь, и где телега? Вернемся к этому вопросу несколько позже. Эпизод третий. Из признания одной женщины, мамы 12-летнего подростка, который слушает хард-рок и плохо ведет себя в школе. Ее саму воспитывали в очень большой строгости. Она старшая дочка в семье, а любили всегда младшую. С нее же строго спрашивали и не разрешали ходить на дискотеки и на улицу после девяти. Когда ей исполнилось лет шестнадцать, она взбунтовалась и без разрешения пошла на танцы. Ее «выдрали» после возвращения, но осталось все же ощущение победы. Ее любимой музыкой того периода были песни Виктора Цоя. Теперь же она сама и ее муж воспитывают сына в «ежовых рукавицах», пытаются вызвать в его душе близость к Богу, но сын слушает рок и врет родителям про то, что в школе все было нормально. Он не хочет лишний раз их расстраивать. Родители в растерянности. Страшно упустить подростка – не дай бог попадет в дурную компанию, сядет на иглу. И страшно, что растет непонятным, с тайной внутренней жизнью. Как быть маме? Как быть его отцу с большим личным хулиганским стажем? Страшно. Ведь вокруг столько зла… Родители – раскаянные малефики, сломавшиеся в застенках инквизиции. Теперь в застенке их сын, а засовы запирают сами родители. — 38 —
|