|
- Что, совсем ушла? Бабушкин портрет кивнул. Никому не нужная мама-девочка заплакала. Хоть кукла и противная девчонка, но все же ее девчонка. - Что делать? – обратилась к бабушкиному портрету. - Ты не стала снимать своего заклятия, так она пошла к кикиморе. А та уж как снимет, так вместе с кожей. Мама-девочка вздрогнула и уставилась на портрет. - Шучу, конечно, но дело серьезное, - продолжил бабушкин портрет, - Тайну зеркала кикиморы не знает даже сама кикимора, но разбить его и все испортить она может, особенно если кукла ей поверит. - А кто знает тайну этого зеркала? Бабушкин портрет задумался, но получалось плохо. - Стар я стал, память подкачала, ведь знал же раньше. Утро вечера мудренее – может, с утречка вспомнится… И портрет приготовился немного поспать. - Как, ты можешь спать, когда наша девочка в лапах у кикиморы? Но портрет уже уснул, а уж в таких случаях его из пушек не разбудишь. Тогда мама-кукла позвонила в милицию и сказала, что пропала девочка. Милиционер велел написать заявление и обещал разобраться. *** Девочка-кукла отказалась от помощи кикиморы просто из упрямства. Ведь именно так ей и удавалось добиваться, чтобы было так, как она хочет. Сейчас она точно не знала, что хочет, но, пожалуй, ей бы хотелось оказаться в своей теплой и мягкой постели, а не торчать здесь, на пнях и кочках. Она взглянула на свое отражение и ахнула от волнения: ее платье запачкалось, волосы растрепались, а на носу красовалась неизвестно откуда взявшаяся царапина. И кукла всхлипнула, вспомнив свой платяной шкаф, битком набитый нарядами, свою ванную комнату, полную лосьонов и кремов. Кикимора куда-то делась, уже совсем смеркалось. Делать нечего – бедняга свернулась в клубочек, настелив под бок травы, и скоро, как ни странно, уже спала. Утром девочка-кукла открыла глаза и захотела умыться. Трава была еще покрыта росой, она намочила как следует свои ладошки, и умыла лицо. Щеки горели огнем после такого умывания. Девочка взглянула на свое отражение – и едва узнала себя. Тушь с ресниц осыпалась, да и не нужна ей была никакая чушь: глаза светились мягче обычного, развившиеся локоны нежно обрамляли ее лицо, пылающее нежным румянцем зари. - Это я? – удивилась она. Она даже не видела своего платья. Да и то сказать – оно за ночь все позеленело от травы и не особенно выделялось на фоне трав и кустов. Девочка села, прикрыла глаза и задумалась. Это было непривычное для нее занятие, но было все вокруг так неспешно тихо и радостно-беззаботно, и торжественно одновременно, что спешить никуда не хотелось. Ей вдруг захотелось обнять дерево – березу, под которой она сидела. Она так и сделала, прислонилась пылающей щекой к гладкой, прохладной ее коре. Так она стояла целую вечность. Потом благодарно поцеловала ствол и погладила листочки ближайшей ветки. — 105 —
|