|
И тогда король призвал лучших художников и велел им написать портрет королевы. «Если мне не дано владеть ею, то пусть хотя бы образ ее останется со мной навсегда!» — думал он. Но через несколько дней художники объявили королю, что не в состоянии нарисовать портрет. — Она меняется не только каждый день, но и каждую минуту, — заявили они. — Мы бессильны перенести ее черты на полотно. И снова король пришел к королеве. — Что мне делать? — Верить! — ответила королева. — Верить в новую встречу. Вас смущает зыбкость сновидений — но они есть. Дайте себе свободу. Вы заточили меня в эти стены, но вы и себя держите в суровом заточении. Король склонил голову и отдал королеве ключ. …Четвертая королева явилась на золотой колеснице, запряженной вороными конями. Памятуя прошлые встречи, король дорожил каждым мгновением, проведенным с ней. Он уже знал, что не сможет удержать королеву, но был так счастлив, как никогда в жизни. И только в глазах его стоял вопрос: «Неужели и вы уйдете?» — Да! — отвечала королева. — Но в вас не должна умирать надежда на новую встречу. И все же, когда она исчезла, король решил уйти из своего королевства: «Во мне не осталось сил для жизни. Все, что я здесь ценил: власть, дела, — все мне опостыло». Король снял с себя корону и отправился к высокому обрыву, нависавшему над морем. В последний раз оглянулся он на свою столицу: голые ветки деревьев махали ему вслед, дождь смывал его следы… И вдруг… вместе с ветром донесся до него тихий перезвон хрустальных палочек. На смену дождю прилетели пушистые снежинки и, кружась, стали покрывать землю. Тоска ушла из сердца короля, когда он увидел серебряную карету, направляющуюся к городу. В ней была — Королева-Зима. Джинн«Неисповедимы дороги сердца!» — сказал я себе, настраиваясь на возвышенный лад. В фойе театра гуляла весьма странная пара. Прелестная стройная девушка шла той легкой, скользящей походкой, которая выдает балерину. Меня всегда удивительно трогает эта походка. Носки вытягиваются, и все движения приобретают какой-то особенно бережный характер; так осторожно ставятся ноги, как будто идут по хрупкому стеклу или по узкой тропинке среди цветов. Но может, это моя фантазия. Рядом с девушкой шел горбатый молодой человек. В черном костюме с большим белым воротником, выпущенным наружу, что придавало ему старомодный вид. Лицо его не представляло ничего особенного, если бы не манера держаться. Он слегка откидывал голову, так что сразу вы встречались с его глазами. А в них был черный бархат. Я не скажу, чтобы они были на самом деле огромными, но в связи со всей его небольшой фигурой они производили именно это впечатление. Глядел он так добро и в то же время значительно, что невольно отбрасывались всякие шаблонные мерки людей этого типа. Ведь правда, есть даже выражение: «Человек с характе ром горбуна». Природа обделяет несчастного, и он, ощущая себя все время в центре сочувственного внимания, а то и просто любопытства, становится злоб ным, раздражительным, мстительным. Здесь же, как ни странно, можно было даже перевернуть известную фразу о том, что уродство никого не красит. Этот ужасный горб, который как будто поддерживал его голову, придавал ему какую-то величественность и особую красоту. Сколько встречаешь обычно шалопаев с прекрасно развитыми мышцами, высоких, стройных, но у них все части тела имеют как бы одну цену. А здесь вся фигура была только для служения голове… Так и хотелось сказать: «Вот идет человек и несет свою голову». Да, у него были еще чудесные длинные волосы, которым наверняка позавидовала бы не одна из дам. В общем, весь его странный облик нес свою гармонию, никак не подпадавшую под какие-то стандарты и вызывающую представление о калеке. — 161 —
|