|
Раз так, то чёрт с ней, с зоофилией, пусть уж она числится в ряду парафилий!
Зато становится наглядным размежевание между двумя видами гомосексуальности – девиацией и парафилией. В первом случае у человека сохранена способность к любви, включая два её атрибута – альтруизм и избирательность, и отсутствуют патопсихологические компоненты влечения (аддиктивность, ритуализация, дискомфорт при задержках в реализации анонимного акта со случайным партнёром, возможная комбинации с садизмом, чреватая нанесением увечий или даже убийством). Во всяком ином случае речь идёт о гомосексуальности, сформировавшейся как парафилия изначально или же развившейся в извращение из первоначально вполне "доброкачественной" девиации.
Между прочим, не исключено, что принцип невозможности любви при парафилии не абсолютен. В таком случае допускается не только перерождение девиации в извращение, но и обратный процесс – превращение извращенца в любящего человека. Именно так в книге "Секс в кино и литературе" я расцениваю замысел Набокова, реализованный им в "Лолите". Автор в ходе своего романа-апологии превратил фарс и преступление (педофилию, как бесспорное извращение) в трагедию, достигающую высот "Ромео и Джульетты".
Но, повторяю, в своих критических рассуждениях Вы близки к истине. Во всяком случае, в "Гордиевом узле" я уже не рискнул назвать зоофилию девиацией, как сделал это в словаре терминов в книгах "Глазами сексолога" и "На исповеди у сексолога".
Желаю Вам всяческих успехов в лечении, учёбе и любви.
Ваш Михаил Бейлькин.
Игорь
Уважаемый Михаил Меерович!
Ваш "Гордиев узел сексологии" произвел на меня сильное впечатление. Вы очень точно описываете мотивацию Ваших пациентов, рассказываете массу интересных и до горечи правдивых историй. Книга нужна нашему несвободному и ксенофобскому обществу как воздух.
Надеюсь, Вы мне поможете. Хотя бы, опираясь на Ваш богатый опыт, спрогнозируете варианты моего развития. А если одного письма будет недостаточно, я приеду к Вам на консультацию.
Мне 21 год. Половых контактов и настоящих влюбленностей никогда не было.
Отцом фактически был брошен; до 12 лет мы изредка общались, но как родителя его не воспринимал. Мне рассказывали, например, что когда ещё совсем маленьким я подбежал к нему, он меня отбросил прочь и сказал, что не желает быть зрителем спектаклей. И хотя у меня есть возможность наладить с ним отношения, я этого не хочу. В фантазиях я представлял, как сам всего добьюсь в жизни, и что отец мне не нужен (в мечтах я вступал с ним в острые конфликты). На деле же до сих пор чувствую потребность в эмоциональной близости со старшим, опытным и умным мужчиной, заменяющим мне отца.
— 141 —
|