|
Всех злополучных избил Ахиллес, быстроногий ристатель, В стаде застигнув тяжелых тельцов и овец белорунных. Матерь мою, при долинах дубравного Плака царицу, Пленницей в стан свой привлек он с другими добычами брани, Но даровал ей свободу, приняв неисчислимый выкуп; Феба ж и матерь мою поразила в отеческом доме! Гектор, ты все мне теперь — и отец, и любезная матерь, Ты и брат мой единственный, ты и супруг мои прекрасный! Сжаться же ты надо мною и с нами останься на башне, Сына не делай ты сирым, супруги не сделай вдовою; Воинство наше поставь у смоковницы: там наипаче Город приступен врагам и восход на твердыню удобен: Трижды туда приступая, на град покушались герои, Оба Аякса могучие, Идоменей знаменитый, Оба Атрея сыны и Тидид, дерзновеннейший воин. Верно, о том им сказал прорицатель какой-либо мудрый, Или, быть может, самих устремляло их вещее сердце». Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор: «Все и меня то, супруга, не меньше тревожит; но страшный Стыд мне пред каждым троянцем и длинноодежной троянкой, Если, как робкий, останусь я здесь, удаляясь от боя. Сердце мне то запретит; научился быть я бесстрашным, Храбро всегда меж троянами первыми биться на битвах, Славы доброй отцу и себе самому добывая! Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем, Будет некогда день, и погибнет священная Троя, С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама. Но не столько меня сокрушает грядущее горе Трои, Приама-родителя, матери дряхлой Гекубы, Горе тех братьев возлюбленных, юношей многих и храбрых, Кои полягут во прах под руками врагов разъяренных, Сколько твое, о супруга! тебя меднолатый ахеец, Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу! И, невольница, в Аргосе будешь ты ткать чужеземке, Воду носить от ключей Мессеиса или Гиперея, С ропотом горьким в душе; но заставит жестокая нужда! Льющую слезы тебя кто-нибудь там увидит и скажет: Гектора это жена, превышавшего храбростью в битвах Всех конеборцев троян, как сражалися вкруг Илиона! Скажет — ив сердце твоем возбудит он новую горечь: Вспомнишь ты мужа, который тебя защитил бы от рабства! Но да погибну и буду засыпан я перстью земною Прежде, чем плен твой увижу и жалобный вопль твой услышу!» Рек — и сына обнять устремился блистательный Гектор: Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лону С криком припал, устрашася любезного отчего вида, Яркою медью испуган и гребнем косматоволосым, Видя ужасно его закачавшийся сверху шелома. Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись. Шлем с головы немедля снимает божественный Гектор, — 13 —
|