|
Хотя у них было много тем для разговора, но раньше всего они пропели песню любви. Они отдались разом, с верой, со всем пылом своей страсти, и на мою долю выпало счастье принять на себя их обоих. Я была счастлива, растрогана, как будто я была в крепких объятиях. В их игре все было так мило, нежно. Когда поцелуи прекратились, прелестная подруга моего хозяина начала машинально играть письмами, которые валялись еще неоткрытыми на столе. Мой хозяин внезапно побледнел. Он ругал себя за глупую неосторожность. Каким образом он оставил эти письма на столе? Он, которого удивительная смелость вывозила из всех затруднительных обстоятельств, оказался робким дитятей, настигнутым при шалости, которая достойна неминуемого выговора. Он страшно сбивался, когда его подруга сказала ему: — У тебя не явилось желание прочесть письмо? А если бы это было важное письмо? — Я уверен, что там не было ничего интересного. И потом, есть у меня время заниматься глупостями, которые мне пишут каждый день. — А! — протянула молодая женщина. — А ты знаешь, кто тебе присылает эти глупости? — Нет. — Не хочешь ли, мы их вместе рассмотрим? Это нас позабавит… Она взяла голубой с белыми полосками конверт. — От кого? — От кого! Я не знаю. — Показать тебе? — Нет, нет! Я это увижу после… — Да, это женские письма… — Почему ты думаешь, что это женские письма? — спросил он. — Потому что ты запрещаешь мне читать их. Она поднялась, приколола шляпу, приподняла юбку своего платья. — Что ты делаешь? — воскликнул мой хозяин. — Я ухожу, — ответила его подруга. — Почему же? — Ты еще спрашиваешь? — Без сомнения! Потому что, наконец… Я сам не хочу читать этих писем… Они меня вовсе не интересуют. Он сложил их все в пакет и бросил в камин, воскликнув: — Вот что я с ними делаю, видишь? Но я, однако, не могу ничего сделать против мании глупых людей писать мне письма! Я не знаю, почему, но все мне пишут… Думают, что я должен интересоваться чужими делами. Я их сам не читаю… и в особенности не хочу, чтобы моя грациозная фея сердилась на подобные глупости. Он ее обнял и пытался целовать прекрасные карие глаза, полузакрытые веками с длинными черными ресницами. Но дама, надувшись, отвернула голову, и крупные слезы покатились по ее щекам. При виде дорогих глаза, полных слез, мой хозяин пришел в бешенство. Он ругал и письма, и пославших их. Он их послал ко всем чертям и обещал не читать совсем писем, если они не будут написаны крупным и неровным почерком его возлюбленной. — 960 —
|