|
— Подождите, черт возьми! — возражает он живо. — Вы не знаете… вы ничего не знаете… Ведь она вам не рассказывала про все сцены, которые она мне делала, про свою тиранию… свою ревность… про свой эгоизм… Здесь мне ничего больше не принадлежало… Все в моем доме принадлежало ей… Например, вы этому даже не поверите, я никогда не имел своего вольтеровского кресла… никогда… Она сидела на нем постоянно… Она пользовалась всем, впрочем… это очень просто… Когда я думаю о том, что я не мог никогда есть спаржи с прованским маслом, потому что она этого не любила!.. О, она хорошо сделала, что умерла… Это самое лучшее, что с ней могло случиться… потому что так или иначе, но я бы не держал ее больше у себя… нет, нет — черт возьми, я бы не держал ее больше у себя… О… Она выводила меня из терпения! Надоела она мне страшно… И я вам скажу… если бы я умер раньше ее, то она бы ловко попалась впросак… Я для нее готовил пилюлю, которую она нашла бы очень горькой, я вас уверяю… Его губы складываются в улыбку, которая больше похожа на странную гримасу. И он продолжает, прерывая каждое свое слово смехом: — Вы знаете, что я составил завещание, в котором завещал ей все… дом, деньги, процентные бумаги… все? Она должна была вам это сказать, потому что она говорила об этом всем. Но она сама не знала, что два месяца спустя я сделал второе завещание, которым уничтожалось первое и в котором я ей ничего не завещал… черт возьми… решительно ничего… Он не мог больше удержаться и разразился громким хохотом… пронзительным хохотом, который рассыпался по саду, как крик летающих воробьев. — Недурная идея, не правда ли? О, ее лицо, — вы можете представить его себе, когда бы она узнала о том, что я свое маленькое состояние завещал Французской Академии… Потому что, дорогая мадемуазель Селестина, это действительно так… я завещал свое состояние Французской Академии… Да, это была хорошая идея. Я дала ему время успокоиться от своего хохота, а потом спросила серьезно: — А теперь, капитан, что вы намерены предпринять? Капитан смотрел на меня долго веселыми, влюбленными глазами… И наконец произнес: — Вот это зависит от вас… — От меня? — Да, от вас, от вас одной. — Каким это образом? Следует короткое молчание, во время которого капитан, выпрямившись во весь рост, с вытянутой ногой и своей острой эспаньолкой старается окончательно пленить меня. — Пойдем, — говорит он вдруг… — пойдем прямо к цели… Будем говорить напрямик… по-солдатски… хотите ли вы занять место Розы?.. Оно к вашим услугам… — 832 —
|