|
После короткого молчания она спросила: — Вы давно уже в Париже? Постепенно овладевая собой, он ответил: — Всего несколько месяцев, сударыня. Я служу на железной дороге, но Форестье дал мне надежду, что я смогу через его посредство заняться журналистикой. Она улыбнулась более открыто, более приветливо и, понизив голос, сказала: — Я знаю. Снова раздался звонок. Лакей доложил: — Госпожа де Марель. Это была маленькая смуглая женщина, ярко выраженный тип брюнетки. Она, вошла быстрой походкой; фигуру ее сверху донизу плотно облегало темное, очень простое платье. Только красная роза, приколотая к черным волосам, невольно бросалась в глаза и подчеркивала своеобразный характер ее лица, придавая ей задорный и пикантный вид. За нею шла девочка в коротком платье. Г-жа Форестье бросилась им навстречу. — Здравствуй, Клотильда. — Здравствуй, Мадлена. Они поцеловались. Затем девочка с непринужденностью взрослой подставила свой лобик для поцелуя и сказала: — Здравствуй, кузина. Госпожа Форестье поцеловала ее; потом познакомила гостей: — Господин Жорж Дюруа, близкий друг Шарля. Госпожа де Марель, моя приятельница и дальняя родственница. И добавила: — Знаете, у нас здесь все очень просто, без церемоний. Вы не будете возражать, не правда ли? Молодой человек поклонился. Дверь снова отворилась, и вошел толстый, маленький, круглый человечек под руку с высокой красивой дамой, которая была гораздо выше его ростом, значительно моложе и держалась изящно и с достоинством. Это были г-н Вальтер, депутат, финансист, богач, делец, еврей-южанин, издатель «Vie Fran?aise», и его жена, рожденная Базиль-Равало, дочь банкира. Затем появились один за другим: Жак Риваль, очень элегантный, и Норбер де Варенн, у которого лоснился ворот фрака от прикосновения падавших до плеч длинных волос, с которых сыпалась перхоть. Его плохо завязанный галстук имел далеко не свежий вид. С ужимками стареющего красавца он подошел к г-же Форестье и запечатлел поцелуй на ее запястье. Когда он наклонился, его длинные волосы, точно волной, покрыли обнаженную руку молодой женщины. Наконец, явился сам Форестье, извинившийся за опоздание. Его задержало в редакции дело Мореля. Морель, депутат-радикал, только что сделал запрос в министерство по поводу требования кредитов на колонизацию Алжира. Слуга доложил: — Кушать подано! И все перешли в столовую. За столом Дюруа оказался между г-жой де Марель и ее дочерью. Он снова почувствовал смущение, боясь сделать какой-нибудь промах в обращении с вилкой, ложкой или бокалами. Последних было четыре, и один из них был голубоватого цвета. Для какого напитка предназначался он? — 241 —
|