|
Другой вызов радия теориям, как будто составляющим незыблемую основу физики: он самопроизвольно выделяет тепло. Количество тепла, выделяемого частицей радия в час, способно растопить равный по весу кусочек льда. Если вы изолируете радий от охлаждения извне, он нагревается, и его температура может подняться до десяти и больше градусов выше окружающей среды. Да на что он не способен? Он действует на фотографическую пластинку сквозь черную бумагу; он превращает воздух в проводник электричества и таким образом разряжает на расстоянии электроскоп; стеклянную посуду, имеющую честь содержать его, он окрашивает в розовато-сиреневый и лиловый цвет; если его обернуть бумагой или ватой, он разъедает их и мало-помалу превращает в прах. Что радий светоносен, мы уже знаем. «Эту светоносность нельзя видеть при дневном свете, — запишет Мари, — но легко наблюдать в полумраке. Излучаемый свет может иметь силу, достаточную, чтобы читать в темноте, освещая книгу небольшим количеством радия». Радий пользуется своим чудесным свойством не только эгоистически, для самого себя. Он фосфоресцирует многие тела, которые сами по себе не способны излучать свет. Так, например, обстоит дело с алмазами: «Если алмазу, путем воздействия на него радием, придать фосфоресцирующее свойство, то этим можно отличить алмаз от его подделки — страза, который будет светиться очень слабо». Наконец излучение радия — «прилипчиво». «Прилипчиво» как стойкий запах, как болезнь. Нельзя оставить какой-нибудь предмет, растение, животное или человека рядом с пробиркой, заключающей радий, чтобы на них не отразилась сейчас же и заметно его активность. Эта «прилипчивость», путавшая результаты опытов большой точности, являлась повседневным врагом Пьера и Мари Кюри. «При исследовании сильно радиоактивных веществ, — пишет Мари, — надо принимать особо тщательные предосторожности, если хочешь продолжительно делать тонкие измерения. Различные предметы, употребляемые в химической лаборатории, и те, которые необходимы для физических экспериментов, незамедлительно сами становятся радиоактивными и начинают действовать на фотографические пластинки сквозь черную бумагу. Пыль, воздух в комнате, сама одежда делаются радиоактивными. Воздух превращается в проводник электричества. В той лаборатории, где мы работаем, эта напасть приобрела такую остроту, что мы уже не в состоянии иметь ни одного вполне изолированного аппарата». Спустя тридцать-сорок лет после смерти обоих Кюри их рабочие записные книжки еще проявят живую, таинственную активность и будут действовать на измерительные приборы! — 153 —
|