|
«Не на что угодно, — ответил судья. — Это — абсолютный договор о продаже, заключенный мистером Армстронгом при его жизни с двумя братьями. Все трое были в добром здравии в то время. Они успешно прошли осмотр, и каждый был застрахован на 40 тысяч долларов. Никто не знал, кто умрет первым. Они договорились о цене, которую считали справедливой. Вот она — 80 тысяч долларов — что и записано в договоре. Вот их подписи. Это — абсолютный договор о продаже, вступающий в силу после смерти. Позвольте привести вам пример: у меня здесь есть термос (поднял термос), подаренный мне женой на Рождество. Она заплатила за него 100 долларов. Я бы никогда не заплатил такую цену за термос, но она заплатила именно столько. Предположим, я прямо сейчас заключаю с вами договор... в письменном виде... что в случае моей смерти я, нижеподписавшийся, продаю этот термос вам за 10 долларов. И я умираю... вы идете к моей вдове и платите ей 10 долларов, но она отказывается их принять. Это было бы глупо, потому что я фактически продал вам термос по обязательному договору о продаже, который вступает в силу сразу и автоматически после моей смерти. Моя вдова не имеет никакого отношения к сделке. Сделка уже заключена, и ей ничего не остается, как получить деньги». Адвокат сказал: «Ваша честь, покойник получал 18 тысяч долларов годовой зарплаты плюс доходы от предприятия. Теперь же они предлагают его вдове сумму, равную всего четырем годовым окладам! Разве это справедливо?». Судья Паттерсон ответил: «Его зарплата не имеет никакого отношения к стоимости предприятия. Это деньги, заработанные за оказание услуг, как любым другим наемным работником. Зарплата любого работника прекращается с его смертью, если только в каком-нибудь письменном соглашении не оговорено иное». Суд отклонил дело. Судья Паттерсон в заключение сказал: «Сиротский суд на два года вперед завален подобными делами, и это — пустая трата времени и денег клиента на бесконечные препирания, когда результат может быть только один. Этот суд или любой другой не имеет права добавлять или выбрасывать слова, которые могут изменить суть завещания или контракта, заключенного человеком при жизни. Мы можем добавлять слова, чтобы прояснить очевидный смысл, но никогда — чтобы изменить смысл или намерение документа...». На следующий день я пошел на встречу с судьей Паттерсоном. Я ему сказал, что являюсь членом Комитета ораторов Ассоциации агентов по страхованию, что большинство наших ораторов — либо страховые агенты, либо администраторы. «Вы могли бы оказать большую пользу, судья Паттерсон, помогая предотвратить ненужные судебные дела, которые проходят через ваш суд ежедневно, — предложил я. — Не хотите ли придти и поговорить с нами? Расскажите нам о некоторых из этих дел... и как мы можем помочь предотвратить их?» — 82 —
|