Эта цепь загадок на шее ночи королевский девиз вдали написанный неотчетливо может быть полетом кометы когда рваная рана неба болит тут уместиться в нищем и на коленях измерить все дороги земные своим телом ибо отчетливость нужно выстрадать и научиться смерти в терпении – («Эта цепь загадок…», перевод В. Микушевича) В этих стихах, как и в пьесе «Эли» («Eli», 1943), заявлены все основные темы. В томике поздних стихов (1965) выделяется поэтический цикл «Пылающие загадки» («Gl?hende R?tsel»). Провидческая поэзия Закс пронизана экстатическим напряжением и мистицизмом. В основе ее поэтического мышления – мотив преследования и бегства, символика охотника и его добычи, извечная драма, разворачивающаяся между истязателями и их жертвами. Здесь некоторое время жила Н.Закс В послевоенные годы Закс, помимо стихов, пишет пьесы и драматические отрывки, которые называет «сценической поэзией». Герой ее первой пьесы «Мистерия о страданиях Израиля» («Ein Mysterienspiel vom Leiden Israels», 1951) – уличный сапожник, который разыскивает немецкого солдата, убившего молодую польскую пастушку. «Мистерия» в 1950 году передавалась по западногерманскому радио, была поставлена в Дортмунде в 1962 году и переложена на музыку в качестве оперы шведским композитором Мозесом Пергаментом. Известна также пьеса-символ Закс «Авраам в солончаках» («Abram im Salz»), написанная по мотивам библейской истории о царе Нимроде и юном Аврааме, которая была опубликована в сборнике «Знаки на песке» («Zeichen im Sand», 1962). Стал переписчик переписывать книгу Зоар, вскрыл жилы слов, ввел кровь созвездий, круживших незримо, и только томлением подожженных. Труп алфавита восстал из могилы, буквенный ангел, древний кристалл, замкнутый брызгами творения, которые пели – и сквозь них мерцали рубин, и гиацинт и ляпис-лазурь, когда камень еще мягок был, посеянный, словно цветы. («Мистерия», перевод В.Микушевича) Воспитанная, как принято, на мировой культуре, Нелли Закс как бы и не считала себя еврейкой. Она читала «Бхагаватгиту», тянулась к древним источникам мудрости – разные мистические учений стали с юности ее внутренней жизнью, но там, в жизни ее души, не было места для тайн и судеб народа, к которому ей выпало принадлежать. История, откровения и, наконец, сама загадка Израиля, давшего миру пророков, Библию, Иисуса Христа, и все неисчислимые последствия этого были для нее вроде и недействительны. И только дым из печных труб, сооруженных в центре гуманистической цивилизации, огонь, разведенный людьми, чтобы сжечь тело целого народа, заставили ее очнуться… Все печати с ее библейской души оказались сорванными – душа, сплошная рана, открылась. — 110 —
|