|
Вот лишь два примера. Даже если судить только по примечаниям и библиографии в книге А. Голдинга, за три с половиной десятка последних лет (1960–1995) в США вышло не менее тридцати университетских антологий современной американской поэзии (каждая не раз и не два отрецензирована в прессе, разобрана в обзорных статьях коллег и обобщающих книгах по текущей литературной истории, которых за это время тоже опубликован не один десяток); о степени изданности всех сколь-нибудь заметных поэтических персоналий и течений тех же недавних лет вплоть до 1980-х (которые — уже история!), полных собраний их стихов, прозы, переписки, критических откликов о них, посвященных им сборников и монографий и т. п. говорить не стану: слишком хорошо помню печатные судьбы старших, своих сверстников, следующего поколения у нас, — тяжело. Положение с «малым литературным журналом» в Америке подытожено на конец 1970-х гг. в тысячестраничной «документальной истории» этого главного органа групповых самоопределений и литературной инновации, составленной Э. Андерсоном и Э. Кинси (1978, впрочем, аналогичные издания были и до, и после): по их данным, скажем, в 1952 г. на английском языке выходило «только» 182 таких издания. «Взрыв» этого типа журналов начался в горячих 1960-х, и, например, в 1987 г. их уже только в Америке (видимо, по ужасающей ее «масскультурности») зарегистрировано 5000. Кстати, следят за ними, систематизируют их и оповещают о них публику прежде всего университетские библиотекари — есть в «бездуховном» американском обществе такая в высшей степени авторитетная, высокооплачиваемая и престижная роль. Объединяющим коллективные усилия фокусом инновационной работы в культуре, познании, словесности может быть, как еще раз убеждаешься на примере книги Алана Голдинга, лишь страстный, всепоглощающий, но не человекоядный интерес к современности. Ни импортировать, ни подделать его нельзя. А заслоняться от окружающего самопальными цацка-ми былого величия пора бы уж, кажется, оставить. 1996 Российская интеллигенция между классикой и массовой культурой[*] В последние три-четыре года многие журнальные и газетные публицисты, деятели искусства — люди разных поколений, разных, а то и несовместимых взглядов и художественных позиций — пишут и говорят о засилье массовой культуры в России. В противовес этому «угрожающему» процессу они (кстати, вполне грамотно используя современные технологии массового воздействия, построения телевизионного имиджа и т. п.) выдвигают задачу «удержать планку», сохранить высокие традиции отечественной классики, оградить и защитить русскую «духовность» от диктата рынка. Всей смысловой сфере культуры при этом задается единая идеализированная модель — то ли Большого театра, то ли Русского музея. Характерно тут и само чувство угрозы, исходящей от такого привычного недавно мира книг, музыки, кино (новинки литературы и искусства теперь все чаще воспринимаются не только авторитетными вчера деятелями культуры, ее экспертами, но и более широкими кругами знатоков как чужие, непонятные, неинтересные), и неожиданность, неопознаваемость случившегося для, казалось бы, дипломированных профессионалов в данной сфере, для всего «мыслящего слоя» страны. — 262 —
|