[373] Знаменитый скрипач Марк Лубоцкий в 1991 году рассказывал нам в Гамбурге, как в 1974 году, еще живя в Советском Союзе, он был на гастролях в Новосибирске и, улетая, показал в аэропорту провожавшей его слушательнице (преподавательнице музыкальной школы) страницу изданного на Западе «Доктора Живаго», относящуюся к музыке. Они обсудили этот пассаж, он спрятал книжку в портфель и улетел, а несколько лет спустя узнал, что эту даму сразу же после его отлета затаскали в КГБ: «Предъявите запрещенные книги, которые он вам оставил!» Предъявить она, естественно, ничего не могла, ее не арестовали, но вычеркнули из очереди на жилье, в которой она стояла много лет… Эту историю – одну из многих – я не раз вспоминала, когда слышала в 1988 году (когда роман издали в России) от московских снобов: «Да его же все читали!..» [374] «А за мною шум погони…». С. 153. [375] В этом альманахе тогда же пытались напечатать (безуспешно) отвергнутый в год создания (1933) самим Горьким, т. е. самым что ни на есть либеральным советским цензором, роман Булгакова «Жизнь господина де Мольера». [376] «…А за мною шум погони». С. 153–154. [377] Наши аргументы в пользу его авторства мы излагали в разных работах; см., в частности: Михаил Александрович Шолохов, главка «Кто автор “Тихого Дона”?» // Энциклопедия для детей. Т. 9. Русская литература. Часть вторая. ХХ век. М.: Аванта+, 1999. С. 408–409; К проблеме «ET»: Феномен советского писателя как специфического аггломерата биографии и творчества // Revue des ?tudes Slaves. Paris / LXXIII/4. 2001. Р. 637–649. [378] Поливанов М. Тайная свобода // Литературное обозрение, 1990, № 2. С. 105. Принадлежавший к одному с Пастернаком поколению Булгаков не решал, однако, тех же вопросов, поскольку никогда не ожидал добра от революции и уже осенью 1921 года, попав в Москву, ощущал себя «под пятой» (название его дневника тех лет) победителей. И его итоговый роман написан был уже к началу 1940-х годов – обозначив собою конец первого цикла, а не после него, как «Доктор Живаго» (см.: Чудакова М. Пастернак и Булгаков: рубеж двух литературных циклов // Литературное обозрение. 1990. № 2). [379] См. его письма – Серафимовичу от 1 апреля 1930 г., Е. Г. Левицкой от 2 апреля 1930 г. и др. (Шолохов М. А. Письма. М., 2003. С. 51–55). [380] 2 апреля 1930 г. Шолохов пишет Левицкой, что предложенные Фадеевым изменения для него «неприемлемы никак. Он говорит, ежели я Григория не сделаю своим, то роман не может быть напечатан. ‹…› Делать всю вещь – и главное конец – так, как кому-то хочется, я не стану. Заявляю это категорически. Я предпочту лучше совсем не печатать, нежели делать это помимо своего желания, в ущерб и роману и себе. Вот так я ставлю вопрос. И пусть Фадеев (он же “вождь” теперь…) не доказывает мне, что “закон художественного произведения требует такого конца, иначе роман будет объективно реакционным”. Это не закон» (Шолохов М. А. Письма. С. 54). — 321 —
|