|
«В условиях рухнувшей власти, при отсутствии дееспособных силовых структур такая толпа опасна. Подобные толпы в феврале 1917 года громили Охранное отделение, жгли Министерство внутренних дел, Судебную палату, убивали городовых. В тот день угроза того, что подобное повторится, была реальной. Когда десятки, возможно, сотни тысяч людей собрались на площади, в зданиях КГБ раздавали гранаты, готовили к бою счетверенные пулеметы. Те, кто там находился, историю событий 27–28 февраля в Петрограде знали. При удачной провокации кровавая каша была гарантирована. Один из участников событий, А. Яковлев (Александр Николаевич Яковлев, фронтовик, хорошо представлял себе, что произойдет на площади после десяти минут стрельбы одного счетверенного пулемета… – М. Ч.) описывает происходившее так: “В бурные дни августа 1991 года я выступал на митинге на Лубянке. Психологически это были необыкновенные дни. Толпа на Лубянке была огромная. Что бы я ни сказал, толпа ревела, гремела аплодисментами. Кожей ощутил, что наступает критическая минута. Задай я только вопрос, вроде того, а почему, мол, друзья мои, никто не аплодирует в здании за моей спиной и, мол, любопытно, что они там делают, – случилось бы непоправимое. И как только эта мысль пришла в голову, спина похолодела, я понял, что взвинченных и готовых к любому действию людей надо уводить с площади, и как можно скорее. Быстро спустился вниз и пошел в сторону Манежной площади. Меня подняли на руки, я барахтался – наверное, до этого только мать держала меня да еще медицинские сестры в госпитале во время войны – и так несли до поворота на Тверскую. Милиция была в растерянности, увидев массу людей, заполнившую улицу. Меня проводили до здания Моссовета. До сих пор уверен, что, не уведи я людей с площади именно в тот момент, трагедия была бы неминуема. Толпа ринулась бы громить здание КГБ”». «Угрозу массового насилия удалось отвести, – продолжает Гайдар в книге “Смуты и институты”. – Служащим ЦК КПСС пришлось покинуть свои кабинеты, но их никто не избивал и, тем более, не убивал». Из личных воспоминаний. Я видела это своими глазами. Сотрудницы ЦК – главным образом женщины – выходили из запасных входов, откуда-то со двора, с авоськами (хорошо помню! этих сетчатых сумок больше нет – остались в советском времени), чем-то наполненными, боязливо поглядывая на толпу. Шли как сквозь строй. В толпе что-то выкрикивали, но пальцем никого не тронули. А для меня главным зрелищем стал высоченный, древнеегипетских масштабов парадный подъезд. Потому что посередке он был заклеен – внахлест – двумя белыми листами бумаги, формата А4. — 231 —
|