|
«Раскулачивали всех подряд: нищих, которые изо дня в день работали. Был в деревне Степан, у него даже лошади не было, на жене пахал – тоже раскулачили. Все труженики, но все врагами оказались. Еще в деревне семья была: бабка с внуками, не шли в колхоз, так у них окна выбили, дверь с петель сняли, все, что можно, отобрали. Бабка лежит на печи и плачет от бессилия, а внуки – от страха». «…Сочли нас за кулаков. Стали накладывать большие платежи, не под силу нам это было, сделали опись, дом у нас продали, имущество все увезли. Когда выгоняли из дома, люльку с ребенком выбросили на улицу и соседям наказали, чтоб никто нас не пускал, а если кто пустит, то и с ними так же поступят… А соседа одного так же раскулачили, ему некуда было деваться, так он повесился на березке. Золовка у меня жила в селе Крымыже, двор у них продали, лошадь взяли, послали на лесозаготовку, лошадь там у них пропала, а было у них четверо детей… Детей кормить было нечем. Муж от такого переживания задавился. Церкви были закрыты, священника расстреляли на кладбище у толстой елки. Люди сдали все в колхоз. Часть бросила дома и уехала в город. Во главе колхоза ставили тех лентяев и выпивох, которые плохо работали на своем подворье. Люди это очень переживали. Хозяина во главе колхоза они не видели, а русский человек всегда уважал работящего мужика… Мужик серьезно не верил в колхоз, он думал, что, мол, поиграют большевики и успокоятся. Но большевики не поуспокоились, началось раскулачивание. Настоящих кулаков в округе не было, было много хороших, работящих, настоящих мужиков. И вот новая власть в деревне в лице бывших лодырей стала грозить всем средним хозяйствам раскулачиванием, особенно тем, кто не поил самогоном и водкой. Начали заниматься вымогательством. Немало хороших хозяйств было ликвидировано: отбирали дома, мужиков с женами ссылали, стариков с детьми пускали по миру. Оставшихся детей и стариков обычно соседи брали по домам, кормили, поили, одевали. Один из домов, конфискованных государством, соседи собрали деньги и выкупили обратно, передав семье, в которой было 10 детей». Это – конец 20-х – начало 30-х годов. Прошло несколько лет – ив 1937–1938 годах уже никому не разрешали взять в дом детей арестованных и сосланных или расстрелянных родителей. Их отправляли в детские дома, где воспитывали в презрении и ненависти к родителям – «врагам народа». «…По железной дороге на Котлас почти ежедневно шли составы товарных вагонов, в которых везли людей целыми семьями. Эти вагоны-теплушки охранялись конвоирами с собаками. Люди говорили, что везут на север, на Печору “контру” и кулаков, которые идут против советской власти. Мальчишки моего возраста бегали на разъезд посмотреть на эти охраняемые поезда с людьми». — 152 —
|