|
«Милый друг, иль ты не видишь, что все видимое нами — только отблеск»… Понимаете? Настоящая, подлинная реальность скрыта в глубине, ее может увидеть только внутреннее, духовное око. «Милый друг, иль ты не слышишь, что житейский шум трескучий — только отзвук отдаленный торжествующих созвучий?» Поэтому, если человек духовную реальность воспринимает глубоко, то как он может о ней сказать? Как найти ей форму? Вот для этого и служат некие символы. И философия, которую потом развивали Андрей Белый и его единомышленники, в какой–то степени опиралась на эту исходную точку Соловьева. Почему люди не могут жить по–Божьи? Я сам себе этот вопрос задавал. Потому что грех в нас слишком силен. Но все–таки стремиться к этому надо. А что если наша трагедия, начало которой 17–й год и конец которой нам неведом, имеет те же корни, что и трагедия Гамлета? Что если это тоже агония родового сознания, тоже переходный период доязыческого в христианское сознание? Через все голоса революции не слышится ли все тот же голос духа: «Помни обо мне, Гамлет, ты должен отомстить»? Дело в том, что… кому тут мстить? Если бы революция произошла в эпоху жесточайшего угнетения народа (ну, скажем, в эпоху крепостного права), — но ведь этого же не было! Она произошла, когда была свобода совести, свобода печати, свобода предпринимательства, когда крестьянам была предоставлена при Столыпине возможность ехать и осваивать земли Сибири, и так далее. Когда Россия была в числе преуспевающих стран, через полвека она стала бы такой, как Америка. А что касается родового сознания, то все это в нас, конечно, есть. И у многих народов это есть. О трагедии Гамлета Владимир Соловьев говорил: Гамлет просто забыл, что он христианин. И навязчивый голос отца — это голос беса, который приказывал ему мстить. И вот результат. В чем специфика философии Флоренского? Это конкретное всеединство. Все целостно–едино, и поэтому изучение любой детали природы — это уже богословие, изучение богословия нас приведет к природе. Нет изолированных моментов. Как сегодня Церковь относится к греху Анны Карениной? А как бы отнесся Господь Иисус? Конечно, Он сострадал бы этой женщине, она — страдающая величина, и горе человека, трагедия человека не должны вызывать злорадства, осуждения. Поэтому и у Толстого этого не получилось. Чем согрешил Толстой в «Воскресении» против Божественной литургии? «Воскресение» — это очень тенденциозная книга, хотя в ней много прекрасных страниц. Вы все помните, как Толстой описывал балет: выбегают женщины, паскудно одетые, поднимают ноги, одна, другая, третья, и вообще все это безобразная картина. Но если так описывать балет, то мы потеряем всё. Так же мертво, механически описывает он Божественную литургию, и получается фарс. К тому же там есть нелепые ошибки, но это уже за счет неграмотности образованных людей в области религии. Была древняя традиция, что алтарь строили на месте гробницы мучеников. Поэтому любой христианский храм на алтаре имеет особую материю, в которую вшита частица тела святого — мощи, маленькая частица. Эта частица называется «антиминс», и на ней совершается всё таинство евхаристии. Над чашей священник в определенный момент поднимает воздух, то есть особую материю. Толстой перепутал и написал: священник машет антиминсом над чашей. Это, конечно, совершенно нелепо. Но не в этой ошибке суть, а в том, как мертво он всё изобразил. Толстой в Церкви отрицал всё: все обряды не нужны, всё это обман, — и писал об этом очень грубым языком. — 100 —
|