Происхождение христианства

5. Торговля и национальность

Но торговля влияет на человеческое мышление не толь­ко указанным способом. Она также в необычайной степени развивает национальное чувство. Мы уже указывали на ограниченный кругозор крестьянина и ремесленника в противоположность широкому кругозору купца. Горизонт последнего расширяется, потому что он стремится вперед, все дальше от того места, с которым его связала случай­ность рождения. Особенно ярко проступает эта черта у народов, занимающихся морской торговлей: например, у финикиян и греков, из которых первые отважились уйти далеко в Атлантический океан, а вторые объездили Черное море. Сухопутная торговля не дозволяла совершать такие далекие походы. Кроме того, морская торговля предпо­лагала высокую технику, главным образом судостроения, это была торговля между культурными и некультурными народами, так что последние легко можно было по­корить и основать среди них колонии торговой на­ции. Сухопутная торговля велась лучше всего номадами, являвшимися к более культурным народностям, у которых они уже находили излишки продуктов земледелия и ин­дустрии. Об основании колоний путем отдельной экспе­диции не могло быть и речи. Иногда, конечно, несколько племен таких номадов могли соединиться, чтобы разгра­бить или завоевать более культурную, богатую страну, но и тогда они являлись не как колонисты, но как носители высшей культуры. Такие соединения племен номадов, од­нако, происходили лишь редко, при исключительных усло­виях, так как вся природа кочевого скотоводства изоли­рует друг от друга не только отдельные племена и кланы, но даже семьи и рассеивает их на огромное пространство. Торговцы из среды этих племен могли обыкновенно являть­ся в богатое и могущественное государство, с которым они вели торговлю, только как терпимые и нуждающиеся в охране.

Это относится и к торговцам маленьких народностей, осевших на дороге народов из Египта в Сирию. Как фи­никияне и греки, они также основывали в государствах, с которыми вели торговлю, от Вавилонии до Египта, раз­личные поселения, но это были не колонии в строгом смыс­ле этого слова, не могучие города, не средства для господ­ства и эксплуатации варваров культурным народом, а слабые общины нуждавшихся в охране внутри могуще­ственных и высококультурных городов. Тем более необхо­димо было, чтобы члены этих общин были тесно связаны друг с другом, чтобы они представляли сплоченное целое по отношению к чужим, в среде которых они жили. Тем настоятельнее также была их потребность в росте могуще­ства и влияния той нации, к которой они принадлежали, так как от этого зависела их собственная безопасность и значение на чужбине, а вместе с этим и условия их тор­гового оборота.