|
Наконец клевета дошла до того, что этот монах, в сердце которого бес злобы и клеветы все увеличивался и разрастался, обвинил Феодора, что у него в городе есть женщина и ребенок от этой женщины. Поскольку многие были в смятении и смущении, этот монах дошел до того, что подкупил какую–то жалкую, несчастную, бедную женщину, дал ей денег, чтобы она пришла в этот далекий монастырь, неся на руках дитя и уверяя: «Вот Феодор, мой соблазнитель, это его ребенок! Отцы–монахи, воспитывайте его теперь сами!» Бросив ребенка у порога монастыря, женщина, получившая деньги, ушла! Великий стыд и скорбь воцарились в монастыре; игумен вызвал Феодора и сказал ему: «Так–то ты обманул наше доверие! Мы всегда тебя считали честным и искренне стремящимся к подвижнической жизни юношей. А оказывается, ты только делал вид, что благочестив, а у тебя вот что происходит на стороне. Мы тебя отправим обратно в город, но сначала да будет тебе наказание: ты возьмешь этого ребенка и будешь воспитывать, потому что мать от него отреклась». Ни слова не сказала эта девушка в свое оправдание и приняла все поношения и оскорбления молча. Она поселилась отдельно от монастыря в жалкой хижине и стала воспитывать этого ребенка. Ну а конец этой истории те из вас, кто читал это житие, знают: когда Феодора умерла, тогда монахи узнали, что они поверили клевете, что это была юная подвижница, поистине святая душа, которая, вслед за Господом, понесла поношение, унижение и великую скорбь. Спрашивается, откуда явилось это зло?! Оно пришло от завистливого ока человека, от его дурной воли! И мы должны все спросить себя (приходя из храма, мы должны всегда задумываться, вынесли ли мы отсюда что–нибудь нужное и полезное для нашего сердца или нет): как мы смотрим на людей? Как мы относимся к людям? Есть ли в нас доброе расположение к ним? Умеем ли мы прощать их грехи или, напротив, каждая пылинка на брате у нас вырастает в гору? А между тем любой камень, который висит у нас на шее, на собственной шее, кажется нам пылинкой. Да будет око наше чисто. Ибо «если, — продолжает Господь, — свет, который в тебе, — тьма, то какова же тьма?» [40] Значит, если то, что мы принимаем за свет в нас, живущих, окажется тьмой, то самая последняя тьма — это овладение дьяволом нашей душой. И тогда уже освободиться от него бывает крайне трудно. Все покрывается как бы черной пеленой, и человек отдалятся и от Бога, и от людей, и теряет себя. Чтобы не было этого, будем постоянно очищать и просветлять око своей души, как заповедал нам Господь. Ему же слава во веки веков. — 68 —
|