|
Наконец, министру юстиции было предложено ответить на вопросы о том: 1) известно ли ему,«что в г. Одессе лишение свободы нескольких сот афонских монахов, составляя деяние, предусмотренное статьями 348 и 1540 Уложения о наказаниях, не вызвало никаких мероприятий со стороны чинов судебного ведомства для освобождения потерпевших, и для возбуждения преследования против лиц, виновных в деянии, воспрещенном уголовным законом»; и 2)«приняты ли в настоящее время меры к обнаружению виновных в означенном выше деянии». Запрос подписан 44 депутатами [1068]. 7 марта 1914 года запросы октябристов обсуждаются на заседании Государственной Думы в Таврическом дворце. С речью в защиту имяславцев выступает депутат Е. П. Ковалевский: Несмотря на мое полное нежелание касаться религиозно–догматических заблуждений афонцев и их отношения к церкви, — начинает он, — я считаю нравственным долгом заявить, что те из афонских изгнанников, с которыми мне пришлось лично беседовать и видеться, производят впечатление людей искренних, глубоко верующих и нравственно чистых. Церковь могла их осудить с своей точки зрения, но мы и общество можем поддержать их с точки зрения обыденных нравственных требований [1069]. Далее Ковалевский ставит перед депутатами два вопроса. Первый касается значения Афона для России и положения русских на Святой Горе.«Афон — исторический рассадник русского монашества, с 6000 русского населения, с монастырями, обладающими целыми музеями святынь византийской культуры, является нашей духовной колонией на Ближнем Востоке. Но соответствует ли наше влияние на Афоне значению его и ценности для нас?» — спрашивает депутат. По его мнению, положение России на Афоне никогда не соответствовало ни государственному достоинству России, ни величию Русской Церкви, ни громадному приливу туда денежных пожертвований из России. Русские всегда играли на Афоне второстепенную роль по сравнению с малочисленным греческим населением. Постарались ли, однако, представители нашего дипломатического корпуса отстоять право и достоинство русских? Использована ли, в видах усиления русского влияния, та перемена, которая произошла на Афоне во время балканской войны? Чего, наконец, удалось добиться дипломатии в этот переходный момент для Афона в пользу русских монастырей? Это все жгучие вопросы, на которые, к сожалению, я боюсь получить отрицательные ответы. Мало того, мы имеем данные, что, если положение русских было недостойно ранее, то теперь оно сделалось еще более жалким, особенно после сильного опустошения их рядов при помощи представителей министерства иностранных дел. Они ведь не приняли никаких мер к восполнению той убыли, которая произошла после насильственного удаления 1500 монахов из монастырей [1070]. — 218 —
|