|
• Но некоторые ошибки имеют значение, притом огромное. Одни влияют на толкование стиха, главы и даже целой книги. Другие указывают, по каким соображениям переписчики иногда меняли текст в свете споров и противоречий, возникающих в их окружении. • Задача специалиста по текстологии — выяснить, что изначально написал автор текста, и понять, почему переписчики изменили его слова (чтобы разобраться, в каких условиях они работали). • Несмотря на усердную работу в этом направлении на протяжении трех веков, ученые по-прежнему расходятся во мнении и ведут бурную полемику. Среди выдающихся ученых находятся те, кто отрицает подлинность некоторых отрывков и утверждает, что их не было в изначальном тексте. В отдельных случаях догадаться, о чем гласил исходный текст, невозможно. Реакция консервативного евангелического сообщества на мою книгу слегка удивила меня[66]. Книгу «Искаженные слова Иисуса» критиковали за то, что она «вводит людей в заблуждение», словно изложенные мной факты способны увлечь кого-либо по наклонной плоскости к погибели. Некоторые критики невысоко оценили мой тон. И очень многие утверждали, что перечисленные мной факты еще не означают, что в Библию не надо верить как в богодухновенное слово Божье. С последнего пункта я и начну дискуссию: существуют разные взгляды на богодухновенность Писания, и тот, который вдолбили мне еще до двадцатилетнего возраста, не согласуется с текстологическими фактами. Для большинства христиан, не придерживающихся, в отличие от меня, консервативных евангелических взглядов, относящиеся к тексту факты покажутся любопытными, но не представляющими угрозы для веры, которая покоится не только на словах о богодухновенности Библии. В мои намерения никогда не входило призывать кого-либо отказаться от христианской веры; критики, полагающие, что я перестал быть христианином, как только понял, что в рукописях библейских книг есть расхождения, просто ошибаются и выглядят при этом нелепо[67]. В любом случае, как я уже указывал, в этих тезисах самих по себе нет почти ничего спорного. Кому придет в голову отрицать, что в нашем распоряжении есть тысячи манускриптов? Или сотни тысяч разночтений? Или то, что многие из этих разночтений представляют собой различия в написании? Или что ученые продолжают полемику, пытаясь разобраться, какой текст был изначальным в том или ином отрывке? Все эти заявления фактически верны. Споры породило одно из них — мое утверждение, что среди этих разночтений есть весьма значительные. Против этого возражали некоторые консервативные евангелики, но больше, насколько мне известно, никто. Это заставило меня задуматься: почему критика исходит от людей с конкретным набором богословских представлений? Типичная реакция была двоякой: критики твердили, что (1) подавляющее большинство изменений в текстах вообще не имеет значения, а я намеренно ввожу людей в заблуждение, заявляя обратное; и (2) среди разночтений нет ни одного сколько-нибудь важного — все они известны с давних пор, и ни одно из них не привлекло заметного внимания. — 130 —
|