|
Завернувшись в плащ, перед самым закатом суетливый человечишко поспешил на верхнюю паперть. Перейдя двор, он достиг палат священников. Там он сказал, чтобы его провели к Каиафе. Это, должно быть, вызвало улыбку, ибо к священникам обращались сотни людей, настаивавших на разговоре ни с кем иным, как с самим Каиафой. Его насмешливо спросили, был ли назначен час встречи, и где он предпочитает встретиться с Каиафой: в храме или в его доме. Священники были грубы и бессердечны, редко проявляя сострадание к низшим по положению. Они хотели вытолкать Иуду и закрыть ворота, но когда он сказал, что хочет видеть Каиафу по делу Галилеянина, что может дать сведения за плату, отношение священников к нему изменилось. Священники стали серьезны. И когда Иуда, все еще опасаясь за себя, робко сказал, что он один из приближенных Иисуса, священники сразу же заинтересовались, почему он говорит на иудейский манер, а не на галилейский. Ему удалось убедить их, что из двенадцати он был единственным из этой провинции. Священники окружили Иуду, дабы он не смог передумать или сбежать. Они вызвались проводить его к дому первосвященника и направили одного из своих известить Каиафу об этой большой новости. Иуду со вниманием спрашивали о семье и друзьях. Священники нарочито проклинали Иисуса, пытаясь увидеть реакцию ученика. Когда сумерки стали фиолетовыми, они провели осведомителя через город ко двору первосвященника. Дожидаясь Каиафу, Иуда подумывал, не попался ли в западню тот, кто сам расставил силки. Он признал, что он ученик человека, за которым охотятся. Это уже само по себе было преступлением, и Иуда начал терять былую уверенность. Его могли побить камнями по показаниям любых двух священников, слышавших, что он один из двенадцати. Страх вернулся к нему. Он ждал, оглядывая великолепие двора, и краем глаза видел, как священники перешептывались со слугами и указывали на него. И по тому, как они сплевывали на мраморные плиты двора, он понимал, что они его презирают. Это, однако, не оскорбляло его, ибо когда он завоюет расположение могущественного Каиафы, эти священники, словно мелкие свечки, будут еще присвечивать ему. На крыльце началась суматоха, и в сопровождении старейшин первосвященник спустился во двор. Он подошел к Иуде. Иуда и Каиафа никогда раньше не видели друг друга столь близко. Самое презренное из существ смотрело на самое могущественное; первосвященник взирал на шмыгавшего носом предателя. Они сразу приступили к делу. "Что ты готов дать мне? - спросил Иуда, начав с денег. - Я, со своей стороны, готов доставить Его тебе". — 112 —
|